Андрей Павлухин - Апофеоз синего будильника

Началось долгое странствие субботы сквозь эпохи. Будучи, в сущности, черным днем, Суббота не могла принести миру ничего доброго. Все известные, зафиксированные историками катаклизмы, произошли именно в Субботу, 29-го (например, Вторая Мировая, от начала и до конца уложилась в этот день; впрочем, этого никто не понял). Суббота научилась сжиматься до сотых долей секунды и растягиваться на века в зависимости от гиперболического косинуса. Но более всего ей нравилось меняться местами с пятницей, 13. Так что, если вы проснулись утром и заметили в окне грибок ядерного взрыва, а из унитаза вылез гремлин и предложил вам косяк, не пугайтесь — сегодня Суббота, 29-е. Возвращайтесь в постель и спите дальше. Если повезет — она закончится.

Шел

неважно

какой год.

Сериалы вторглись

в мир, превратив его в

мыльную клоаку. Казалось,

ничто не вернет действительность

в осмысленное русло. Люди, застыв

перед экранами телевизоров в эпическом

экстазе, пускали слюни, ходили под себя, забывали

поесть, выпить и закусить, страдая вместе с доном Педро.

А тем временем в недрах съемочных павильонов зрели повстанцы.

Движение возглавил отважный герой, фанат раннего творчества Сальвадора Дали и предсмертных работ Марка Шагала, поклонник аллегорически нестандартной эквилибристики, просто хороший нечеловек и особа, приближенная к императору…Бла-бла-бла, еще три страницы текста (здесь могла бы быть ваша реклама)… Короче, Синий будильник. Последний оплот отупевшей цивилизации оккупировал кукурузное поле близ деревни Полуночное Гнездилово. Пророчество, записанное на бересте с изображением лингама и найденное в руинах хлебобулочного комбината, принадлежало Мудриле Жмуровскому и было датировано началом четырнадцатого века. Оно гласило: «Конец мракобесию положит часовой механизм цвета морской волны, рожденный в древесном лоне (…) Сходить в магазин, купить кефира, поработить мир.

P.S. Збірай накрыўкі»

Скисли сливки общества, сменилась скорость обращения причины вокруг следствия, нарушился принцип суперпозиции, а красные глюки боле не стекали по стенам. Некто обозлённый на всё сущее мочился на здание временного правительства. Реки наконец-то пошли вспять, колорадскому жуку приелась картошка. Американцы вывели войска из Ирака. Каждому негритенку выдали по тетрадке в клетку. После среды почему-то наступил четверг. Сантехник Петров (фамилия в интересах следствия изменена) заканчивал диссертацию о природе темпоральных полей. Основной постулат его теории утверждал: если время течёт — значит, оно жидкое и его можно пить. Исследования Петрова зашли в тупик, когда ученый потреблял экспериментальный аналог времени — водку «Доброе утро». Ночью ему приснился Синий будильник и, похабно вращая стрелками, сказал:

— Вставай, Петров. Матрица поимела тебя. Можешь не пить таблетки.

Уснув в среду, наш естествоиспытатель проснулся в субботу. На отрывном календаре застыла цифра «29».

Петров по обыкновению встал не с той ноги и уперся лицом в стену. Под кроватью истошно зазвенели бутылки.

Тяжелый как формалин воздух обволакивал пропитанные никотином лёгкие «кулибина». За окном громоздился ядерный взрыв. Задумчиво почесав восьмое ухо, Петров пополз в туалет. Из унитаза показался гремлин и предложил косяк. Возмущенный его бестактностью, Петров вооружился ершиком. Гремлин нырнул в глубину. «То-то же», — подумал Петров и разжал щупальце.

В дверь постучали.

Петров переместился в прихожую. Осторожно подкрался к источнику беспокойства.

For i=1 to 10000000000000000000000000000000000000000000000000000

— Ктотам?

— Это мы, твои друзья, — раздался голос.

— Друзья так не стучат.

— А как?

Петров постучал правильно.

— Кто там? — раздалось из-за двери.

— Это мы, твои друзья, — сказал Петров.

— Друзья так не стучат.

— А как?

В дверь снова постучали.

Nexti

Неизвестно, сколько бы продолжался этот диалог, если бы не наступил Апокалипсис.

Олег выпил, занюхал волосами Никифора и с неизмеримой тоской, исполненной дзен, бросил взгляд под стол. Там, в извечной затхлой тьме, где вторые сутки медитировал укуренный пятикурсник Василий, заползший туда в поисках мифического Халявы в преддверии госа — да, именно там покрывался пылью и плесенью символ сельскохозяйственных цивилизаций, хранящий светлые воспоминания о любящих руках пекаря, материнских дрожжах и внутреннем убранстве хлебозавода № 13. То был обыкновенный черный хлеб. Никифор поднял его и положил в рот.

На столе покоилась недопитая бутылка водки, порожний пакет из-под чипсов «Хрустец» и гнутая алюминиевая вилка, украденная в буфете. За окном пролетела Маргарита. Раздался предсмертный вопль Халявы.

Комната представляла собой классическое вместилище представителей маргинальной интеллигенции. Шторы присутствовали… в окне общежития напротив. На подоконнике стояли левые носки. Ленин над сиротливо пустующей кроватью Василия периодически подмигивал с портрета. Посреди помещения нефтяники бурили скважину.

Никифор, достав фонарик, просигналил Олегу азбукой Морзе: НАЛИВАЙ. Олег поднялся и отмахал другу флажками: НЕ ГОНИ.

Перед ними на столе лежала рукопись.

— Сюжет хромает, — сказал Никифор. — Множество линий, ни одна не завершена.

— Это хорошо, — глубокомысленно заметил Олег. — Заход на продолжение. Издатели такое приветствуют.

— Нет, ну сам посуди, — продолжал настаивать Никифор. — К чему там суббота, 29-е? И этот Апокалипсис — как-то уж очень мрачно. К чему приведет Сопротивление?

— Естественно, ко второй части нашей трилогии, — Олег слизнул крошку со столешницы. — Мне другое не нравится. Зачем ты нас убил?

Никифор задумался.

— Давай переделаем.

— Не надо. Бог с нами. Это же целую главу переписывать. Придется ручку опять приобретать.

Никифор согласно кивнул.

В дальнем углу, на тумбочке, тихо лопотал телевизор. Мэл признавалась в любви Лукасу, из ее вены торчала машинка. Жади подвергала себя тиражированию с целью осчастливливания мужской половины человечества. Неожиданно трансляция прервалась. Экран заполнил решительный циферблат. Нет, это не была заставка программы «Время». Это было лицо революции, нетленный образ Синего будильника.