Леонида Подвойская - Предтечи зверя. Максим

– Если ты хотя-бы поранил хотя-бы одного из моих друзей…- угрюмо пригрозил он, все еще к чему- то прислушиваясь. Вместо ответа Сам начал стрелять. Но уже после первого выстрела от подростка к руке стрелявшего метнулась тонкая зеленая молния и босс взвыл, выронив "бульдога".

– Никакой фантазии, Сам. Других как-то разнообразнее убивал. У меня к тебе один вопрос. Некогда. Как умереть боишься?

– Так… это… Ржавый…кола… боялся? - шершавым языком высказал свою догадку босс.

– Да. В детстве "Пана Володыевского" читал. Там есть описание… Вот его и впечатлило.

– А я не дурак признаваться. Я вообще не хочу… Ты слушай… Там, на яхте… В сейфе… коды и счета. А то колье. Если по нужным людям передашь… Сведу. Даже с Тьмой сведу. Я не Ираклий… А хочешь, найдем клиента на миллиарды… Не один такой. Ты бы… мы бы… А то… Ну, компенсируем же. Ну, сама же нарвалась…

– Что произошло на самом деле?

– Авансы принимала. А я, как мальчишка. Ну, ничего, там на иглу или в бордель. Вообще ничего. А когда до дела дошло… Я ей душу раскрыл. А она… При гостях. И при каких! Вот так. А наши законы - знаешь, - оправдывался босс. Голос его не стал глухим и вся эта скороговорка сливалась в какой-то бубнящий гул.

– Кто с вами был четвертый?

– Один из авторитетов. Но его уже и так. И без тебя. Сразу планировалось.

– Еще ты вот только что покалечил моего друга, - он кивнул на появившихся вдруг дельфинов. Двое из них поддерживали находящегося между ними третьего товарища.

– Поэтому некогда. А Светлана, она не первая, да? И той девушке, раньше, в лицо кислотой, тоже по закону? Ты знаешь, что это за мучительная боль? Сейчас узнаешь. Думаю, почувствуешь. Ну, прощай. А ты, когда все здесь кончится подргебешь к яхте, потолкуем, что с тобой делать, - кивнул юноша Полу и, отвернувшись, пошел к беспокойно выпрыгивающим из воды афалинам. Подойдя к раненному, юноша погрузился в воду и, приобняв его, прислонил свою голову к лобастой голове пострадавшего. Дальше наблюдать за действиями парня не пришлось. Страшно заорал босс. Окаменевший от ужаса подручный увидел, как вдруг запузырилась на боссовом лице кожа, затем жутким цветом кровавой слизи потекли глаза, пропал нос и брови. Еще через несколько секунд вместо упитанного холеного лица Пол видел кровавое месиво. Затем пропали щеки и губы и уже какое-то чудовище орало, скаля зубы и прикусывая вываливающийся язык.

Умирал бывший босс довольно долго и его верный слуга, парализованный ужасом, не смел пошевелиться. В конце концов, прекратились крики, но уже открывшаяся взору гортань засасывала воздух и с шумом, уже каким-то нутряным стоном ее выдыхала. В конце концов этот сгусток боли рванулся и вывалился за борт. Его напарник еще увидел, как в горло втягивается вода, как выходят из него пузыри последнего вдоха. В чистой воде было видно, как повернулся к верху уже почти голый череп, как сверкнул оскал зубов и помоталась вверх- вниз правая рука. Толи прощался, толи грозился, толи… крестился? И глядя вслед исчезающему в пучине шефу, верный помощник совершил первое после оцепенения движение - истово перекрестился. Посмотрев в сторону мстителя и увидев, как дельфинья стая торжественно эскортирует его, плывущего на двух дельфинах к яхте, он перекрестился еще раз, на миг о чем-то задумался и, покосившись на место упокоения бывшего шефа, стал с натугой, срывая кожу с рук, грести прочь.

Максим уже забрался на яхту, и облокотившись на край кормы, смотрел, как клеврет Сама рвет от него когти почти в буквальном смысле слова. Ничего, и в этом море есть акулы. Правда, не людоеды… пока, - криво усмехнулся юноша. Или нет. Что за Тьма такая?

Вот и все. Возмездие добралось до всех. Можно будет прямо смотреть в глаза Слону - несчастному отцу Светланы. Можно будет и рассказать, какой смертью они… Можно будет - спохватился Макс. Где же? Всё. Теперь в столицу. Поступать в универ, создавать искусственный интеллект, ждать отцовского полета, получать вместе с ректором премию… Макс вдруг поймал себя на мысли, что все это - невыносимо скучно после того, что произошло за лето. Какая череда лиц, событий. испытаний и чудес! Куда- то в сторону ночи загудел лайнер, увозя из рая в суровые будни очередную партию туристов. Макс вспомнил, как всё начиналось, вспомнил рассказ отца - тогда, на кухне, при "обручинах".

– Мы строем шли. Я тебе говорил, ты сказал, что будешь смотреть с балкона. Вообще- то наши "медведи" не для строевых упражнений. Такая махина. Но тут президент. Вот и показались. Всё бы ничего, но по закону подлости именно тогда у машины Котова шасси вывалилась. А на такой скорости это как тормоз на одном крыле. Вот и посыпался. Держал баранку до последнего. Но въехали. Ты видел, - вздохнул лётчик. А у нас, смотрю - пол крыла, как не было. Кротов крикнул катапультироваться и рванул шторку. А штурвал вперед не отдал. Так ему штурвалом ноги и оторвало. В кабине остались. Я как поглядел, дурно стало. А тут еще Мельников, ну знаешь его, штурман наш, толстый такой, вылазит. У него что - то там с катапультой. В общем, прыгнуть не может. Я штурвал изо всех сил. Да куда там, - пол - крыла нет. Вот - вот посыпемся. Но нет. Держимся. Потом смотрю, выравниваться начал. Это с одним крылом - то. Невероятно, но факт! Ну ладно, а дальше что? Аэродром- то прямо по курсу, а толку? С другой стороны, катапультироваться, а Мельник как? В общем, попробовал я потихоньку опускаться. Ухнул вниз. Остановился. Опять ухнул. Словно кто поочередно придерживал и отпускал. Ну, я дежурному говорю - сажусь! Вот так, с Божьей помощью и сел. Потом Президент приехал, пресса. В общем, раздули. " Героизм", "Мастерство". И сейчас не пойму, как эта махина летела, а тем более - садилась.

– Ты герой, папа и мастер! Ты мог прыгнуть?

– Мог вообще- то.

– Почему не прыгнул? Ведь в любой момент мог рухнуть.

– Конечно…

– Для непосвященных, - обратился Максим к девушке. - Во- первых, если бы папа прыгнул, то тот, второй, штурман который, погиб бы неминуемо. Во - вторых, в тот момент этот летающий медвежище находился над городом, куда и рухнул бы. Так?

Отец смущенно кивнул, а невеста одарила его таким влюбленным лучистым взглядом, что юноше стало даже завидно. А уже вечером он вспомнил. Всё вспомнил. И как стоял на балконе, и как столкнулись два гиганта, и как третий, отцовский, с обломанным крылом начал сваливаться в смертельный крен. - Нееет - закричал он тогда и мысленно подставил под машину свое плечо. Как, поднапрягшись, выровнял самолет, как медленно, чувствуя движения штурвалом отца, опускал израненную металлическую птицу. Как почувствовал её на земле и как потом свалился без сил и без сознания.

– Вот с чего началось и вот, что я смог! - понял он. А потом была больница и сумасшедший калейдоскоп событий. И теперь, когда он свободен, неуязвим, независим и богат - в эту серость? И вновь откуда-то издалека раздался тоскливый вой одинокого волка. Одиночество… - мой удел? - задумался юноша, глядя на медленно тонущее в море солнце. Он завел сотовик на принятые сообщения. " Прости", - уже успела набрать Элен. "Молимся и ждем", - это Татьяна. " Ждем в новой квартире" - отец. "Все равно буду ждать" - Кнопка. "Есть новости, звони ждём" - Синичка с Холерой. И даже "Где пропал?" от Лорки. Ждем, ждем, ждем. Какое же одиночество? Да и с теми, кто не ждёт, не мешало бы встретиться. С Самедовичем, например.