Фреда Уоррингтон - Янтарная Цитадель

Изомира тупо взирала на дело рук своих, стискивая мокрую от крови рукоять, не понимая, что случилось. До нее не доходили ни голоса, становившиеся все громче, ни стук в двери палаты. В ушах ее звенела тишина, наступившая, когда смолкли вопли хрустального шара.

Гелананфия ворвалась в палату первой. Еще в коридоре она собралась с силами – глубоко вздохнула, накинула плащ на одно плечо, подняла подбородок, готовясь встретить царственного деда.

Но едва она переступила порог, на мгновение опередив Элдарета, Гелананфия застыла. Открывшаяся ей кровавая сцена была неправдоподобно ужасна.

Кровь была всюду – размазанная по полу, расплесканная по стенам, стекающая с покрывал на кушетке. Покрывающая платье юной девушки, недвижно стоящей посреди палаты. Кровь пропитывала ее лиловую накидку, желтоватые юбки, яхонтами усеяла ее лицо и волосы. Глаза ее были широко раскрыты. В руке девушка сжимала длинный кривой нож, и с острия его стекали последние алые капли.

А на кушетке скорчилось тело рослого старика в черном и синем. Кровь сочилась из ран на его шее и груди, пропитывая одежду и покрывала.

– Дедушка! – вскрикнула Гелананфия и, указывая на незнакомку, приказала: – Схватить ее!

Четверо приспешников Серпета вцепились в девушку, но та не сопротивлялась. Похоже было, что содеянное потрясло ее до оцепенения, и она безропотно отдала нож. Даже когда ей заломили руки за спину, она не сводила с мертвого тела пустых глаз.

– Найдите врача! – велела Гелананфия, подбегая к распростертому телу.

Но было поздно. Даже не коснувшись Гарнелиса, царевна поняла, что он мертв. Орлиный лик был омрачен тревогой даже в вечном сне. Мантия прорвана в десятке мест, жуткие раны зияют на шее, на груди, на животе – боги милостивые, что за безумие напало на эту женщину?

Гелананфия коснулась впалых щек мертвеца, и густеющая дедова кровь обагрила ее пальцы. И только тогда царевна позволила себе вскрикнуть в отчаянии:

– Гарнелис! Нет, нет, нет!

Ее жестоко обманули, лишив не только любимого когда-то деда – но шанса предстать перед ним. Все доводы и меры, все надуманные ею способы показать, как он ошибался, а она, Гелананфия – права, все пути вернуть его к истине – все пошло прахом.

Дыхание рвалось из груди прерывистыми стонами. Соратники ее почтительно сомкнулись вокруг кушетки, но на протяжении минут царевна не могла совладать со своей скорбью. Только потом она сумела подняться, подойти к пленнице и удержать себя от того, чтобы ударить девчонку по лицу.

– Ты убила его!

– Да, – ответила девушка.

– За что?

Та только помолчала головой. То ли она пребывала в том же ошеломлении, то ли попросту была глуповата. Кто она – служанка?

– Кто ты такая?

– Изомира, – пробормотала девушка. – Я была его женой.

– Что?

Изомира подняла голову и с трудом, точно пьяный, пытающийся не заминаться, повторила:

– Я была женой царя.

Вот тогда Гелананфия все же отвесила ей оплеуху.

– Лгунья, убийца! Ты убила самое землю! Ты понимаешь, ты хоть понимаешь, что натворила?! – Царевна отвернулась, не в силах видеть ни безвыразительного милого личика, ни кровавых потеков на роскошном платье. – Уведите ее, и заприте где-нибудь! Я потом с ней разберусь.

Элдарет осторожно коснулся ее плеча.

– Гела, любимая… мне очень жаль.

– Все должно было быть иначе, – прошептала Гелананфия, сжимая ледяными ладонями горящий лоб. – Теперь всему конец.

Руфрид попал в Янтарную цитадель несколькими часами спустя, усталый настолько, что всякая спешка казалась ему нестерпимой. Он беспрепятственно прошел через разваленные ворота, и по широкой дороге во внутренние круги замка, добравшись, наконец, до самого дворца.

При взгляде на царские чертоги у юноши перехватило дух, несмотря на туманящую взгляд усталость. Ничего прекрасней ему не доводилось видеть. Стены пламенели радугой красок, и юноша ощущал себя татем или вором, осмелившимся в окровавленном рванье вломиться в обиталище самодержцев.

Коридоры и залы были полны людей, мешались, шарахаясь друг от друга, дворцовые стражники, прислуга и мятежники. Несколько раз Руфрид останавливался спросить, куда делась Гелананфия и ее спутники, но никто не знал, а если и знал – объяснять не собирался. Озлобленный юноша доверился охотничьему чутью.

Как не был дворец огромен и запутан, найти нужное место оказалось несложно. В монументальной галерее толпился народ, а за ней в обширной приемной расселись вдоль стен под портретами царей и цариц просители. Те, кому места не хватило, болтались посреди зала. В дальнем конце приемной виднелись огромные двери, украшенные царским гербом поверх пламенеющего золотого солнца.

Двери были заперты, и при них стояла стража. «Верно, там и есть этот знаменитый Солнечный чертог, – подумал Руфрид. – А затворились там царь Гарнелис с Гелананфией. Эта свора ждет, похоже, чем дело кончится? Вольно ж им штаны протирать».

Юноша уже развернулся к выходу, когда заметил Танфию.

Девушка сидела на мраморной скамье, привалившись к стене и закрыв глаза. Лицо ее было изможденным.

– Тан! – вскрикнул он, проталкиваясь к ней. – Я-то тебя везде искал!

Глаза ее распахнулись; вскочив, девушка повисла у него на шее, стиснув так крепко, что Руфрид вздохнуть не мог. Но странное дело – юноша не чувствовал радости. Он не мог позволить своим чувствам прорваться из-за каменной стены, в которую он по доброй воле заключил свое сердце.

– Ох, Руфе! – проговорила Танфия, усаживая его рядом с собой. – Как же я тебе рада. Где Линден?

Ее чудесные глаза цвета моря нетерпеливо обшаривали зал за его спиной.

Руфриду не хотелось отвечать – он знал, что Танфия расплачется. Так и случилось, и он обнимал ее – по необходимости, а не из любви – покуда пересказывал все случившееся пустым, невыразительным голосом.

– Кто-то пустил наугад стрелу… и все? – пробормотала она, наконец, вытирая рукавом заплаканное лицо. – Так… бессмысленно. Так нелепо.

– Может, это и есть справедливость? – предположил Руфрид. – Сколько людей я сегодня пронзил стрелами, и радовался, как дивно у меня выходит убивать? В чем же разница? Лин ничем не хуже их. Он даже не лез на рожон, не рисковал зазря. Ему просто не повезло. Так бывает в бою, Тан.

Девушка одарила его убийственным взглядом. Видно, ей странно стало, как может он быть таким спокойным… но спросить она не осмелилась.

– До меня только сейчас дошло, – добавил Руфрид, – он погиб, спасая Сафаендера.

– В этом весь Линден, верно? – ответила Танфия. – Для нас он сделал бы то же самое. Не вини Сафаендера, пожалуйста.

– А еще мой конь издох, – откликнулся Руфрид. – Кажется, это так давно было… Бедняга Ястребок.