Пастыри чудовищ. Книга 2 (СИ) - Кисель Елена Владимировна

На нашем литературном портале можно бесплатно читать книгу Пастыри чудовищ. Книга 2 (СИ) - Кисель Елена Владимировна, Кисель Елена Владимировна . Жанр: Фэнтези. Онлайн библиотека дает возможность прочитать весь текст и даже без регистрации и СМС подтверждения на нашем литературном портале fplib.ru.
Пастыри чудовищ. Книга 2 (СИ) - Кисель Елена Владимировна
Название: Пастыри чудовищ. Книга 2 (СИ)
Дата добавления: 20 октябрь 2023
Количество просмотров: 54
Читать онлайн

Помощь проекту

Пастыри чудовищ. Книга 2 (СИ) читать книгу онлайн

Пастыри чудовищ. Книга 2 (СИ) - читать бесплатно онлайн , автор Кисель Елена Владимировна

Дверь распахивается, и за ней теперь Мелони.

– Морковка, подъем! Ты там в своей общине не забыл, как кораблики пускать?

Это почти прежняя Мелони – и её зову нельзя противостоять: встаю, сдерживаю стоны (ноги! поясница!), выхожу в коридор, потом только вспоминаю: у меня же нет корабля, я не собирался…

Кораблик мне даёт Фреза: «Специально резала, для таких вот остолопов забывчивых, растудыть!»

Потом мы все идём к пристани и нас окружает прохладная ночь. Чуть подмораживает, и в небе пропали тяжёлые волны облаков – рассеялись, оставив лёгкую пену на искристом покрывале. И бледный парус месяца.

От коттеджа Лортена доносятся разудалые песни, и яприли в загонах подпевают. Ворчат и взрыкивают ночные хищники – песнь питомника, ставшая привычной… Я несу лёгкий кораблик из яблоневого дерева, пальцы чувствуют резные завитушки, и мне почему-то очень важно быть здесь и сейчас у воды, со всеми. Словно один из причудливой, разношерстной стаи, место обитания которой – питомник.

Мы не смеёмся и почти не разговариваем, даже маленькая Йолла шествует чинно и помогает освещать путь. У каждого – светильник, от изящного бронзового изделия в руке Аманды до простого фонаря, у Мел. Все вместе мы спускаемся к тёмной воде – и по реке неспешно плывут желтые, оранжевые, красноватые пятна света…

Ставим фонари на дощатый настил. Аманда поправляет на своей шхуне ленты, Йолла укладывает сласти в коробочке на палубе, тихонько выкликает имена своих братьев и отца. Арделл расправляет парус своего корабля – он у неё лёгкий, чуть серебрится, наверное, тоже мастерила Фреза… Чьи имена на парусах? И что она собирается уложить в трюм – так, чтобы ушло на дно мёртвым грузом? Лицо у неё печальное, и взгляд уходит в тёмную воду, по которой разбегаются искры – отражения звёзд…

– Полночь скоро, – говорит Фреза. – Гаси-зажигай.

Мы прикрываем в своих фонарях заслонки – и ночь становится гуще и будто бы свежее, с реки налетает ветерок и поёт свою песню речным ивнякам. Тогда загораются фонарики по мачтам – бронзовые и медные, маленькие маячки, в которых – кусочки желчи мантикоры или осколки ракушек флектусов, или капли светящихся зелий из панцирей светляков-гроздевиков.

– Пой, Аманда, – тихо говорит Арделл из темноты. Песня нойя взлетает, будто яркая лента – и перевивается с песней ветра и песней питомника. Аманда поёт на родном наречии медленную провожальную песнь – и я не знаю слов, но знаю – о чём…

Прими, вода, – говорит песня. Год подошёл к концу, и он был сладок, и он был горек. Так пусть же сладость останется, а горечь уйдёт. Мы складываем её в трюмы наших кораблей и пускаем их плыть. Пусть плывут, пока ты не возьмёшь их, и вымоешь из трюмов горечь, и возьмёшь, и растворишь в себе.

Корабли один за другим ложатся на гостеприимную грудь воды: большая шхуна с алыми резными бортами, и неприметный кораблик-тень, и пиратский барк, и приземистый шлюп – один за другим, пока во флотилии не становится восемь кораблей. Они покачиваются, будто пробуя воду – но песня подгоняет их, и они начинают путь.

Плывите, – говорит песня. Идите в Водную Бездонь, к тем, которые ждут от нас весточки и памяти – и принесите им весть и память. А то, что лежит в ваших трюмах – пусть упокоится на дне и никогда не всплывёт. Этот год прошёл – пусть уйдёт горе, и тревога, и дурные мысли. Прими, вода.

Корабли, колыхаясь, начинают уходить: лёгкий серебристый силуэт с голубоватым светом фонарика, и ясеневый бриг со сладостями, и детский, неумело выструганный кораблик, и мой, яблоневый тоже: фонарики на мачтах бросают блики в речную воду, разбрызгивают огоньки – серебристые, и бирюзовые, и охристые, и лимонные, – и тихо-тихо покачиваются борта. И я вдруг осознаю, что больше такой ночи не будет – стремлюсь захватить, зацепить побольше всего, чтобы вспоминать после.

Арделл строгим взглядом провожает флотилию (о ком думает?), приподнялась на цыпочки Йолла, Мел стоит рядом – и я вижу её усмешку, задумчивую и чуть-чуть горькую… А Аманда откинула голову и поглядывает то на свой фонарик, то на луну, и поёт.

Провожайте, – говорит песня, – провожайте обиды и горести, и сомнения, и потери. Взгляните на огни ваших кораблей – и освободитесь от груза. Как борта корабля омывает вода – омойтесь и вы и станьте чище, потому что корабли уже уплывают, и с ними – год, и всё дурное уходит и не вернётся больше. Прими, вода.

Запоздало я вспоминаю – что так и не подумал, что должно быть там, в трюме моего корабля. И я понимаю, что это лишь старая традиция, но мысли долетают и ложатся – то ли внутрь бортов моего корабля, то ли просто в тёмную воду.

Об Ималии Венейг, которую вода взяла нынче. И о своих тревогах – пусть канут глубже. О моих заблуждениях и несправедливости. О сомнениях.

Я наблюдаю, как ночь проглатывает уходящий от меня корабль, со странным чувством – будто это значит многое. «Прими, вода», – шепчу я, и часть меня словно уходит в холодную воду – то, что связано с кораблями и волнами, и дальними берегами. И остаётся лишь маленькая пристань на берегу реки, и печальный профиль, чуть подсвеченный луной с неба, да песня нойя о том, что нам всем нужно надеяться на лучшее – потому что ночь проходит, и будет утро, и придут чистые воды.

А огоньки там, в ночи, на чёрной искристой воде мельтешат и уходят дальше, и дальше, и дальше... И ночь глотает их один за одним – растворяются в ней, как горе в воде…

Последней в ночи тонет песня.

ЛАЙЛ ГРОСКИ

Над водой догорели корабельные огоньки, погасла песня нойя. И я отступил от пристани. Прокрался на мягких лапках, не скрипнув ни единой доской. Пошёл вдоль берега – не спеша, стараясь слиться с зарослями ивняка, стволами, кустами, ошмётками листьев. В конце-то концов, я так хорошо, так умело смешивался с тенями, что мне даже ни одной улыбки Аманды не перепало, а уж она-то их разбрасывала в разные стороны.

Арделл, правда, всё равно посмотрела из темноты – напоминанием о разговоре ещё в замке Шеу.

Она вывернулась из хаоса, в который обратился замок. Положила на плечо руку. Выдохнула:

Эрлин Троади…

Знаю, буркнул я, стараясь поглядывать на груду одеял. В одеяла предполагалось кутать пленников. – Нэйш уже… сообщил.

Нужно же было как-то объяснить премилую сценку с «клыком», которую Гриз застала.

Слушай, насчёт того, что… тогда, в комнате. Того, что я говорил…

Арделл махнула рукой – забудь. Ну да, как там говорит про неё нойя? Карменниэ – лучшая из людей?

Я не знал, чем он занимается. Он не говорил. Вернее, как-то странно обмолвился, но я, наверное, даже допускать не хотел. Идиот я, верно?

Ты не видел его четырнадцать лет, напомнила Гриз тихо. Великодушно обошла вопрос: а если бы ты узнал – что бы делал?

Да. Тогда, знаешь ли, всё было иначе. А может, не иначе, а я так видел. Мы с ним с восьми моих лет вместе были, так что я не мог посмотреть со стороны.

Или не хотел.

Тёплая рука на плече казалась непомерно тяжёлой.

Сердишься, что я вмешалась?

Грызун верещит что-то такое насчёт «да я бы сам разрулил» только вот клятой крысе здорово затыкает рот здравый смысл. Который твердит, что ни черта не разрулил бы. Слишком привык подчиняться кузену. И то, куда меня это могло утащить…

И не надо забывать, кто нанёс удар.

Всегда знал, что с ним что-нибудь такое случится. Особенно когда меня рядом не будет. Может, если бы я пошёл с ним…

Закопался взглядом в одеяла под завывания крысиной сущности. Бедный, несчастный, скорбящий, пожалейте…

Тебе что-нибудь нужно? Пара дней отойти, или там… напиться с Лортеном. Хотя я, как ты помнишь, не поощряю. Лайл? Побыть рядом с тобой?

Вот уж что мне нужно в последнюю очередь – я ведь могу, чего доброго, и разговориться, и сказать слишком много. Засвербело где-то там, где должна была находиться совесть.

Комментариев (0)
×