Андрэ Нортон - Лягушки Гиблого Дола

Герте показалось, что Тристан разговаривает не с ней, а отвечает своим собственным мыслям. Внутри себя она ощущала пустоту, как будто ее лишили чего-то важного. Руки ее инстинктивно легли на живот.

Дитя, которое она носит, — кто был его отец? Несчастный паренек, который лишился всего и потому еще при жизни стал мертвецом, который без надежды смотрел в будущее, ни в грош не ставя всякие моральные установления. Он жил одним днем и стремился за этот короткий день познать, что только можно. Девушка снова почувствовала странное облегчение. Она не потеряла ребенка, ребенка, который, как обещала Гуннора, будет только ее. Она утеряла лишь желание отомстить, которое погнало ее в Гиблый Дол, к Лягушкам.

Герта вздрогнула. Несмотря на плащ и огонь в камине, холод пронизал ее до самых костей. Что она наделала, ослепленная гневом и страхом! Едва не отдала невинного человека существам, о которых теперь и думать не осмеливалась! Что спасло ее, что толкнуло ее бросить тот камень, натертый мешочком с травами Гунноры? Что удержало ее совершить столь ужасное преступление?

И что она скажет этому мужчине, который сейчас отвернулся от нее и глядит на огонь, словно надеясь прочесть в нем таинственные руны? Герта подняла было связанные руки. Тристан повернулся к ней с улыбкой, с настоящей улыбкой, от которой она съежилась точно от удара.

— Пожалуй, надо бы тебя развязать. Или ты все еще жаждешь моей крови? — Он взял ее руки, потянул державшую их веревку.

— Нет, — тихим голосом ответила Герта. — Я верю тебе. Тот, кого я искала, мертв.

— Жалеешь, что смерть настигла его не от твоей руки? Она поглядела на свои руки, снова прижатые к животу.

Что теперь с ней будет? Остаться ли ей прислугой в трактире или приползти на коленях к Куно? Нет уж! Она подняла голову, обретая утраченную гордость.

— Я спросил, жалеешь ли ты, что не прикончила сама моего бывшего товарища?

— Нет.

— Но тебя тревожат мрачные мысли, я же вижу…

— Они тебя не касаются.

Девушка хотела встать, но Тристан положил ей руку на плечо.

— Есть такой древний обычай. Если мужчина спас девушку от страшной опасности, он имеет право…

Сначала она не поняла, потом с вызовом поглядела ему в глаза:

— Так то девушки — а я не из их числа.

Он тихонько присвистнул, но в наступившей тишине звук вышел очень громким.

— Вот оно что! Значит, я не ошибся — ты не трактирная девка. Потому ты не смогла перенести того, что он сделал с тобой. Но разве у тебя нет родича, который защитил бы твою честь?

Герта хрипло рассмеялась.

— Воевода, у моего родича было одно желание: чтобы я выпила древний женский отвар и отвела бы позор ото всей семьи. Согласись я на это, он позволил бы мне из милости остаться в доме, а вдобавок не меньше трех раз в день похвалялся бы своей добротой.

— Понимаю. Но если ты так ненавидишь того, кто был отцом твоего ребенка…

— Нет! — Ее руки потянулись к амулету Гунноры. — Я была в святилище Гунноры. Она обещала мне исполнить мое желание: дитя, которое я ношу, будет только моим и ничегошеньки не возьмет от него!

— Это она послала тебя к Лягушкам? Герта покачала головой.

— Гуннора охраняет жизнь. Про Лягушек я узнала из старых сказок. В ослеплении пришла я к ним, и они дали мне то, что я подложила тебе в постель, чтобы зачаровать тебя. Еще они изменили мое лицо. Но… с ним уже все в порядке, правда?

— Правда. Не запомни я твоего плаща, я бы тебя не узнал. Однако та штука в моей постели… Подожди здесь. И обещай мне, если я вернусь сам не свой, что запрешь дверь и удержишь меня тут любой ценой.

— Обещаю.

Легкой походкой человека, привыкшего ступать неслышно, ибо от этого зависит его жизнь, Тристан поднялся по лестнице наверх. Оставшись наедине с собой, Герта вновь задумалась о будущем. Кто приютит ее? Мудрые женщины из Дола Забвения? Может, попросить воина, чтобы он проводил ее туда? Но чем он обязан ей, кроме опасности, о которой и вспоминать-то не хочется? Да, пожалуй, Дол Забвения — единственное, что ей остается. Вдруг Куно как-нибудь соберется… Нет! Про это надо забыть!

Тристан возвратился, держа в руках две палочки, какими обычно разжигают огонь в жаровне. Между палочками зажат был камень, который она принесла из логова Лягушек. Подойдя к камину, Тристан кинул камешек в пламя.

Впечатление было такое, будто он подлил масла в огонь: пламя полыхнуло так, что они оба отшатнулись.

— Западни больше нет, — сказал Тристан. — Я не мог позволить, чтобы в нее угодил кто-нибудь еще.

Герта напряглась, почувствовав, что слова эти относятся и, к ней.

— Извиняться будет пустой тратой слов, однако…

— Не надо, госпожа, я все понимаю. Когда человека погоняют кнутом, он всеми силами рвется на свободу. И потом, я ведь остался цел.

— Ну да, сперва я завлекла тебя в ловушку, а уж потом было «потом». Почему ты не отдал меня им? Это было бы только справедливо.

— Хватит! — Он стукнул кулаком по лавке, рядом с которой стоял на коленях. — Что было, то прошло. Кончилось. Что толку предаваться воспоминаниям, терзать и себя и другого? Итак, госпожа, — Герта невольно отметила церемонность в его голосе, — куда вы направитесь, если не в крепость своего брата? Я так понял, что туда вы возвращаться не собираетесь.

Она повертела в руках амулет.

— Вы правы. Радушно меня встретят только в одном месте — у Мудрых Женщин из Дола Забвения. Я попрошу у них приюта.

Интересно, подумалось ей, не вызовется ли он сопровождать меня: я ведь не решусь попросить его об этом. Однако следующий вопрос Тристана поверг ее в крайнее изумление.

— Госпожа, пробираясь сюда, вы по Старой Дороге перевалили хребет, правильно?

— Да. Мне показалось, что так оно безопаснее, чем по тракту. Легенда говорит, что у Старой Дороги есть свои демоны, но их я боялась меньше, чем соплеменников.

— Вы должны были миновать Северный Дол. Какая там обстановка?

Не понимая, что он задумал, она тем не менее поведала Тристану о том, что увидела в Северном Доле: лишившаяся князя долина, немногочисленные жители, погруженные в сожаления о былом великолепии. Он жадно слушал.

— У вас зоркий глаз, госпожа, если вы за столь короткое время успели увидеть так много. Послушайте меня, мне кажется, вам тоже будет интересно. По-моему, Северному Долу нужен князь, такой, который расшевелит людей и отстроит разрушенное войной и временем. Я пришел на север, чтобы подыскать себе крепостцу. Я не Урре, который рожден был в благородном семействе, а теперь пьет и распутничает, не в силах оправиться от злых шуточек фортуны.

Кем был мой отец? — Тристан пожал плечами. — Мать никогда мне о том не говорила. Что не из простых, это точно; тем не менее в годы перед вторжением матери пришлось наняться на работу в купеческий дом, чтобы одеть и прокормить нас. Еще мальчишкой я знал, что возвыситься смогу только благодаря ему, — он похлопал по рукояти меча. — В купеческую гильдию безвестному пареньку путь заказан, а вот для лука с мечом всегда найдется дело. Так что я начал учиться владеть оружием. Потом в Долины вторглись враги; я служил то одному князю, то другому и в конце концов дослужился до воеводы. И постоянно меня преследовала мысль, что в нынешнее суматошное время, когда погибают древние семейства, передо мной открываются все возможности.