Татьяна Шуран - Матка

— Вскрытие показало, что больной умер от вскрытия…

— Вроде того… Когда все началось, я увидел на трупах эту сеть, и даже не все выводы озвучил, чтобы не сесть в психушку по типу Комендарова. Никакой склонности к самобичеванию или отшельничеству не испытывал, только сразу понял, что мы столкнулись с новой формой жизни, и нужна информация, информация и еще раз информация. Трупы продолжали прибывать, скоро их стало некуда складывать. Сколько я ругался с ментами, указывая, что мне жизненно необходимо раздобыть хотя бы одну из этих особей для исследования. Но все были заняты подавлением беспорядков, в городе началась паника. Сколько я позже спорил с экспертами из ФСБ, не желавшими признавать существование организма, о котором свидетельствовали результаты экспертизы. А что им оставалось делать, прослыть кликушами и расписаться в своей беспомощности? Силы тратились на то, чтобы скрыть суть происходящего, события опережали все планы, все меры. Силовики искали в горах гнездо этих тварей, но так и не нашли. Это было там, где говорит Беля, — возле Божиярска, в заповеднике "Ключи"…

— А правда, что Лиля рисовала портрет Бели?

— Правда, но если не знать, что это портрет, ни за что не догадаешься.

— Не похоже?

— Да там вообще нет никакого изображения!

— Андрей, какой же ты балбес! Ты прямо как Лешка Соколов, который, когда картину увидел, брякнул: "Да ведь это просто синяя доска". Беля ему на это сказала: "Сам ты доска! Здесь 1375 оттенков".

— То есть Беле понравилось?

— Это хорошая картина, просто не всякий способен ее понять. Я видела, она действительно синяя. Смотришь — как будто окно в небо. Но там в одном месте как бы дымка — словно облачко или след от дыхания на стекле, и невозможно понять, кажется оно или нет…

— Лилия сказала, что хотела изобразить "невидимую стену". И, между прочим, в общине, где хранится портрет, рассказывают по этому поводу, что когда у них случился пожар, сгорела часть помещений перед картиной, а дальше огонь не прошел.

— Хм. В таком случае готов согласиться, что портрет удачный!

— Первый раз слышу, чтобы художественную ценность произведения оценивали с точки зрения уровня пожарной безопасности!

— Дочь поставила в хате аквариум размером с отдельную хату. В нем можно упражняться по части дайвинга, но людей там не ждут: в глубине обитает монстр под названием морской змей. Это сфинкс, навевающий аналогии с легендой про безобразное чудовище, под языком которого спрятана драгоценная жемчужина из пятицветного огня. Действительно, когда он открывает рот, вся комната сияет, как будто начался пожар. Да и характер приятный, покладистый. Но с закрытой пастью страшен, как моя жизнь!

— Йа, йа! Ктулху фхтагн! Морские змеи дохнут от перекорма. Аккуратней.

— Был такой мультик, название не помню. Там хозяин не кормил рыбку, она взяла и вылезла из аквариума, а хозяина на свое место загнала. Так что осторожнее, генетически модифицированные рыбки не простые.

— Для комфорта на такого зверя нужен аквариум минимум в тонну, а внутри всякие гроты, в свободное от присмотра за хозяевами время змей будет в них ныкаться.

— Не знаю, что и сказать… Может у меня фобия, но сфинксы абсолютно противоестественны человеку. Это не попугайчики, не рыбки, не хомячки. Они другие абсолютно. Это как прикосновение к совершенно чуждому миру и сознанию, ничего общего с другими существами.

— Это проверка на толерантность!

— Ага, сфинксы нетолерантны.

— Это проверка на выносливость психики — кто кого пересмотрит. У морского змея кажись штук двадцать глаз?

— Старый, ну дела! У меня такой же точно только вчера кверху брюхом всплыл… Мы с ним полтора года, как говорится, душа в душу, а тут он безвременно меня покинул… И вот у тебя появляется такой же! Я в шоке! Зверь классный, будешь в восторге!

— Что творилось на военной базе, когда туда наконец привезли живой экземпляр. А что началось, когда в больницы среди прочих раненых начали попадать зараженные! Все эти симптомы, судороги, каменные глаза и прочее… Никакие обезболивающие не помогали, непонятно было, что милосерднее: ждать неизвестно чего или сразу убить. Персонал, наблюдавший трансформу, впадал в первобытные суеверия, люди буквально разбегались. Мне рассказывали один случай, когда, обнаружив зараженного, оцепили район и всех, кто пытался покинуть территорию, расстреливали — никто же не знал тогда, как именно заражение распространяется…

— Да таких случаев масса. И целые города ракетами забрасывали. Надеялись остановить… Тогда еще не понимали, что габбро способны переходить в другое пространство. Думали, блуждающее измерение — это галлюцинации. Вообще в то время появилась масса клинических психов, и казалось, что свидетели реальных происшествий с габбро тоже сумасшедшие… я и в своем рассудке сомневался…

— Точно, постоянно возникали какие-то провалы. Идешь в одно место — попадаешь в другое. Вроде полдень — и вдруг уже ночь, и непонятно, которые сутки…

— У меня, по одному, вся семья пропала. За несколько дней. В миражах. Я видела.

— Ну, не знаю… В больницах тогда, что называется, не заходило солнце, в смысле: работали без права на перерыв… Я ни разу миражей не видел, зато как раз тогда познакомился с Ростопчиным. Никогда не забуду… вламывается в больницу мужик с девицей на руках — а там раненые уже и на полу лежали, пройти негде было — и требует, чтобы я ее срочно прооперировал… Ему медсестра кричит: отойдите, здесь со вчерашнего дня ждут, а он: да пусть все остальные хоть умрут здесь! Я тогда скальпель бросил, достал пистолет — без оружия уже не ходил — и без лишних промедлений к башке ему приставил: говорю, сейчас и тебя, и твою подружку на месте застрелю! А он смотрит на меня из-под пистолета жалобно и говорит: только ее не надо! — я тогда его запомнил… Потом уж выяснилось, что это его сестра. Никогда не видел, чтобы брат так о сестре переживал. Иной раз в машине для здоровых места нет — глядишь, опять он ее на руках с собой тащит… И никто никогда ему не противоречил — не смели…

— Однажды, помню, был случай — пытались заставить его бросить ее. Окружили, а он пушку достал и без лишних слов пострелял кое-кого из толпы. Некоторые разбежались, а остальные пока опомнились, он уже в машину запрыгнул и спящую царевну с собой втащил. Вообще удивляюсь, как ему за все его подвиги башку не снесли.

— Смерть вообще штука непредсказуемая. Кто случайно погиб, по нелепому стечению обстоятельств… а кто постоянно в эпицентре всякой кутерьмы и как заговоренный… Вообще гораздо больше народу погибло не от габбро, а от других людей или по собственной вине. Во время паники, по безответственности, да и преступность, был период, приобрела чудовищный размах — безнаказанность, положение отчаянное, многие все запреты и предрассудки отбросили за ненадобностью в один миг. Из мести, из личной неприязни совершалось много убийств, я столько случаев знаю: город рушится, а кто должника своего разыскивает, кто бывшую любовницу… Ну а кто и буквально с ума свихнулся — с такими быстро перестали церемониться, перестреляли всех, как бешеных собак, тут уж не до лечения душевных травм…