Генри Олди - Герой должен быть один

— Лихас? Почему?!

— Не знаю. Может быть, потому что ни на шаг не отходит от Геракла — как не отходил от него там. Может быть, потому что любил его больше всех, простив даже собственную смерть.

— Любил — больше всех?

— Ты прав, Гермий. Больше всех — кроме одного. Того, кого нет и никогда не будет здесь, в Аиде. Кроме отца.

Потом они долго сидели, не произнося ни слова.

— И все-таки я не могу понять, почему Геракл сохранил память! — вдруг ударил себя кулаком по колену Лукавый. — Не знаю, что было бы для него лучше; но понять — не могу! Отчего так вышло, Владыка?! Оттого, что их двое? Или оттого, что он — тень бога?!

— Может быть, Гермий. Все может быть. Но ты хорошо сказал — тень бога… Есть ли тени у нас, Лукавый? Молчишь?

— Молчу.

— Правильно делаешь. Ведь если тот Геракл, что сейчас пьет нектар на Олимпе и спит с Гебой, помнит лишь то, что сохранилось о нем в памяти людей, в мифах и легендах — а он помнит только это! — может быть, это люди сделали его таким?! А настоящая память двух братьев-близнецов, Алкида и Ификла — она здесь, в Эребе? И именно потому его тень не забывает ничего?! Но тогда я задаю себе вопрос: люди создали нового бога по имени Геракл, их память возвела его на Олимп. И я задаю себе второй вопрос, Гермий: кто создал нас?!

— Как это кто?! — Лукавый чуть не свалился с камня, на котором сидел. — Ну ты, дядя, скажешь! Водички из Леты нахлебался?! Уран и Гея, титаны, Крон, потом вы, старшее поколение, потом мы, ваши дети…

— Это я помню, — очень серьезно произнес Аид. — Но что, если не было Урана и Геи, Крона и его жены Реи, пещеры на Крите и Титаномахии… не было ничего! Что, если все это придумали люди, что, если они создали нас — таких, какие мы есть, какими помним себя! Что, если они СОТВОРИЛИ нас?! Что, если правда — это, а не то, что мы помним?!

Гермий потрясенно молчал.

— Впрочем, это всего лишь мои догадки, и скорее всего мы никогда не узнаем, как все обстоит на самом деле; кто возник прежде — люди или боги? В любом случае, мы такие, какие есть, и сейчас мы зависим от смертных; а они от нас — уже нет. Почти…

— И что, нет никакой надежды? — тихо спросил Гермий.

— Надежда? — горько усмехнулся Аид. — Ты говоришь как смертный. И поэтому для тебя надежда еще есть. А для остальных… не знаю. Возможно, наша последняя надежда — это он. Геракл. Тот, который находится здесь. Тот, который сохранил настоящую память. Значит, кто-то помнит и о настоящем Геракле. А вместе с ним — и о нас. Настоящих. Все-таки не зря говорят, что Геракл держал на плечах небо с богами. Он и сейчас его держит, Гермий.

— Если он захочет уйти, Кербер выпустит его, — дрогнувшим голосом сказал Лукавый. — И, виляя той змеей, которая заменяет глупому псу хвост, проводит до мыса Тенар.

— Проводит, — кивнул Аид. — Только он не уйдет. Ты видел их?

— Их?

— Тогда смотри.

Багровый сумрак поредел, и где-то впереди обозначилось блеклое пятно.

Выход.

Выход в мир живых.

И на фоне серой предутренней дымки, на фоне этого блеклого пятна, от которого шел тусклый, размытый, неуверенный свет, отчетливо вырисовывались контуры трех фигур.

Пожилой мужчина в заношенной до дыр львиной шкуре положил руку на среднюю голову неподвижно замершего адского пса — и силуэт мужчины слегка двоился, не давая понять до конца, один он или все-таки их двое?

У ног его сидел угловатый юноша, задумчиво пересыпая что-то из ладони в ладонь.

Песок?

Пепел?

И все трое молча смотрели туда, где вот-вот должно было взойти солнце.

Авторы выражают благодарность кандидату исторических наук А. В. Шмалько за консультации в области исторических реалий XIII в. до н. э.

Парод — вступительная песня хора в античной трагедии.

Алалкомена— одно из прозвищ богини Афины, дочери Зевса и Метиды; прозвище Паллада она получит позднее, победив гиганта Палланта и обтянув его кожей свой щит.

Танат — Смерть, брат-близнец Сна-Гипноса, сын Нюкты-Ночи.

Мойры — три богини судьбы: Клото — Пряха, Атропос — Неотвратимая, Лахесис — Жребиедательница. Досл. «мойра» — «участь».

Гекатонхейры — Сторукие, первенцы Урана-Неба и Геи-Земли; Бриарей, Гий и Котт.

Басилей — правитель города. (Аналог — удельный князь.)

Лапифы — одно из выродившихся титановых племен; древолюди.

Персеид — потомок Персея, в данном случае — внук (ср.: Зевс — Кронид (сын Крона), Автолик — Гермесид (сын Гермеса) и т. п.). Иногда использовалось окончание — ад (Алоад, Гелиад и т. п.).

Лавагет — военачальник, полководец.

Эниалий — Воинственный; обычное прозвище бога войны Арея (Ареса).

Пеплос — женское покрывало.

Беотия — центральная и самая плодородная область Средней Греции с центром в Фивах.

Гекатомбеон — длился с 15 июля по 15 августа.

Эглет — Сияющий, одно из прозвищ Аполлона.

Песня, исполняемая хором между эписодиями в античной трагедии. Досл. «стоячая песнь».

Геката — ночная богиня, покровительница волшебства и призраков, но в то же время подательница земных благ, помогающая при деторождении. Ее атрибуты — собаки, змеи, ключи и кинжалы.

Ванакт (ванака) — царь. (В Микенах правили цари, более высокие по титулу и общественному положению, чем басилеи.)

Пелопс — сын Тантала, убитый отцом (Тантал, приготовив из Пелопса еду, предложил ее Олимпийцам) и воскрешенный Гермием по приказу Зевса. Позднее Пелопс коварно сбросил со скалы Миртила — возничего, сына Гермия — и тем самым навлек проклятие на весь свой род. Среди Пелопидов начались кровавые распри братьев, матереубийства и т. п.