Стивен Дональдсон - Раненая страна

Ниже, у основания холмов, гнездились рощи. Во всем своем величии блистали золотни; дубы и клены желтели в осеннем уборе. А за рощами виднелись холмистые пастбища, расцвеченные последними красками лета.

Увидев Прибрежье, Кавинант почувствовал себя безжизненным трупом. Последний раз он встречал подобную красоту на холмах Анделейна. Усталое тело казалось грузным и онемевшим от яда. Кольцо на правой руке напоминало об ампутации, которая, помимо пальцев, лишила его всех ответов на свои сомнения. А в Ревелстоуне по-прежнему убивали невинных мужчин и женщин, питая их кровью Солнечный Яд. И пока это преступление продолжалось, ни одно место в мире не могло быть для него воистину прекрасным.

Тем не менее он удивился, заметив разочарование на лицах Сандера и Холлиан. Они смотрели на осень с таким же опасением, как и на холмы Анделейна. Красота природы была для них соблазнительной и коварной песней сирены или, вернее, роковой болезнью, которая вела к безумию. Их приучили видеть угрозу в гармонии Земли. Они чувствовали себя здесь чужими, потому что Лорд Фоул осквернил не только природу – он лишил людей их изначальной способности наслаждаться красотой. И вновь Кавинант подумал о них как о больных проказой.

Однако остальные испытывали радость и восторг. На лице Первой появилась мягкая улыбка. Красавчик тихо смеялся, словно не мог вместить в искалеченную грудь такого большого счастья. Грусть Морского Мечтателя превратилась в печаль ностальгии. Харучаи застыли в напряженных позах, как будто отдавали дань уважения тому гордому народу, который некогда обитал в Прибрежье. Линден смотрела на рассвет и осень с неописуемой любовью. И только Вейн оставался безучастным. Казалось, что во всем мире не нашлось бы такой вещи, которая могла бы встревожить юр-вайла.

В конце концов Первая нарушила долгое молчание:

– Давайте двинемся в путь. Мое сердце горит желанием увидеть город, который Великаны назвали Печалью.

Красавчик засмеялся, но его смех, как крик пустельги, был и радостным, и до боли несчастным. Он зашагал вниз по склону навстречу утреннему солнцу. Кир и Хигром последовали за ним. Первая положила руку на плечо Морского Мечтателя, и тот двинулся вперед, как колосс из печали и камня. Сандер тревожно нахмурился, а Холлиан прикусила нижнюю губу. Они настороженно пошли следом за Великанами в сопровождении Стилла и Герна. Кавинант ковылял позади, растеряв прочность духа и смелость. Спускаясь к ближайшей роще, Красавчик запел печальным и хриплым голосом, которым обычно исполняют погребальные песни. Но он пел от чистого сердца, и мелодия звучала как звуки труб и скрежет мачт. В ней слышались волны и ветер; в ней чувствовались соленый пот и победа над болью. Он пел балладу древних мореходов:

Они шагали через рощу по упавшему огню осенних листьев – в остром томлении желания познать тайны этого мира. Песня Красавчика вела их вперед. Взгляд Морского Мечтателя прояснился; неловкость Сандера и Холлиан рассеялась и уступила место доверию и надежде. Песня омыла, словно свежестью ручья, бесстрастные лица харучаев, и, отражаясь эхом в уме Кавинанта, отогнала на время серую тоску из его сердца. Вдохнув полной грудью, он гордо зашагал по Стране, которая была когда-то родиной Идущего-За-Пеной.

Как долго он пробыл под Солнечным Ядом! Как давно он не видел той Страны, которую помнил и любил! Его глаза пили зелень деревьев и травы; его уши внимали шелесту ветвей и листвы.

За холмами тянулись дикие виноградники. Среди сплетений лозы и неги зрелых гроздей мелькали птицы и юркие зверьки. Будь у Кавинанта живое зрение Линден, он провел бы здесь несколько дней, чтобы насытить себя красотой здоровой природы. Но Страна лишила его этого дара за то, что он стал причиной всех ее бед.

Когда до берега осталось около шестидесяти лиг, его охватило нетерпение. Люди Страны продолжали умирать, оплачивая кровью каждый день их путешествия. Однако он не мог идти быстрее. Внутри него вскипали волны силы и яда. Невозможно жить в мире с дикой магией, но он уже не мог жить без нее. Все его обещания казались несбыточными. Он был жалким прокаженным, каждое усилие которого несло привкус тщетности и бессилия. Глупо искать отсрочки приговора, когда буря судьбы порождала яд, а сомнения глодали мозг и высасывали силы. Он даже не знал, чем занять свой ум.

Линден делала все возможное, чтобы прийти в себя после гнета Солнечного Яда и ужасов Сарангрейвской Зыби. Попав в мир Земной Силы, Сандер и Холлиан пребывали в замешательстве. Они уклонялись от разговоров, и поэтому Кавинант скрашивал долгий путь беседами с Красавчиком, разговорчивость которого была сравнима только со строгостью Первой.

Когда Великан говорил, его лицо чудовищно искривлялось, однако веселый взгляд и неудержимый юмор быстро заставляли забыть о его внешности. Он охотно рассказывал о древнем Доме мореходов, о седых океанах и загадочных чудесах, которые встречались ему во время странствий. Когда речь Красавчика становилась возбужденной, его легкие начинали посвистывать и хрипеть, но эти звуки тоже были формой общения и выражали что-то важное для него. Он часто перескакивал с темы на тему, насыщая свои рассказы отступлениями о вечном величии скал и моря. Тем не менее Кавинанту удалось подвести его к истории Поиска, который вели Великаны.

Роль Троса-Морского Мечтателя не нуждалась в объяснении; его Глаз Земли был путеводной звездой. Сверхъестественный ужас запечатал его уста, словно мешая рассказать другим об увиденном, но это онемение лишь усилило убежденность Великанов в Поиске.

Гримманд Хоннинскрю приходился ему братом. Однако Совет Великанов избрал его в Поиск, как одного из лучших лоцманов и капитанов. Кроме того, он был мастером дромонда “Звездная Гемма” и по праву мог гордиться своим кораблем.

Что касается Первой, то среди нынешнего поколения Великанов она считалась непревзойденной фехтовальщицей – одной из воительниц, которые на протяжении тысячелетий сохраняли тайны боевого искусства. Она была непоколебима, как Камень, и коварна, как Море. Победив других претендентов в честных поединках, она заслужила право участия в Поиске и стала его лидером.