Ярослав Вольпов - Зеркало сновидений

Внутренний голос злорадно шепчет мне…

Какой, к чёртовой матери, внутренний голос? Это я, я и есть, я — настоящий! А тот, кто называл себя мной — лишь роль, решившая сама сыграть актёра! Он — тот, кто снится, и не более! Невольно я бросаю взгляд вверх, на Магду: какова! Появиться голой при всём честном народе — ерунда, даже для такой тихони, какой она мне показалась; но силой своей воли, силой сознания добиться того, чтобы моя личность в её сне полностью заместилась чужой — вот настоящие черти, которые водятся в омуте по имени Магда.

Что, девочка, отказываешь мне в способности летать? Выходит, лишь я один — калека, неспособный приподняться над своими представлениями о мире, отдаться на волю чувств? Таким ты видишь меня? Что и говорить, хорошая череда: мальчик-слуга, монах-отшельник, а теперь — хромой на одно крыло? Но в чём же заключается роль, которую ты мне отвела? Сидеть на крыше и смотреть, как ты порхаешь в вышине? Нет, дорогая моя. Мне надоело подчиняться режиссёру: время импровизировать.

Несколькими шагами я преодолеваю расстояние до края крыши и, не дав себе времени задуматься, шагаю вниз. Это только сон. И если из владений Гипноса я попаду прямиком к Танатосу, пусть в этом винят Магду…

…Я с трудом открываю глаза, из которых в первые секунды чуть не посыпались искры. Мои крылья несут меня между крыш, скользя в потоках воздуха. Я пытаюсь не шевелить правым крылом, но уже чувствую, что боль в нём утихла. Нет, она не ушла, просто растеклась по плечу, по руке — скрытая, ноющая, как боль в тоскующем сердце. Такое ощущение, будто бы в кости изнутри всунули металлические прутья, и крыло болит, но держит. Я неуверенно пытаюсь подняться выше — и словно бы наступаю на ногу, распоротую по всей длине ступни. Пока я просто планирую, вывихнутый сустав не тревожит меня; но так я не приближусь к Вивиан…

Каждый взмах крыльев отдаётся скрипом в стиснутых зубах. А воздух почему-то становится всё холоднее, и лететь в нём ещё труднее. Но я не отвожу взгляда от Вивиан: теперь я вижу её отчётливее, а свет, ранее окружавший её серебристым ореолом, больше не слепит меня. То ли глаза мои привыкли, то ли небо стало темнее…

…Как бы я ни старался, она неуклонно удаляется от меня. Ещё бы, ей не нужно превозмогать себя каждую секунду: лететь для неё — не мучительный труд, а естественное состояние. Когда мои силы будут на исходе, она лишь войдёт во вкус. И всё равно я ползу по воздуху, цепляясь за него крыльями и едва не обламывая перья, ползу в надежде, что она бросит взгляд вниз и, может быть, хоть на секунду замедлит свой полёт.

Краем глаза я замечаю на крыше, с которой только что шагнул, какую-то фигуру…

— Джерри! Остановись! Ты не должен лететь за ними!

Ба, это же Гипнос! Не ожидал увидеть его здесь. Раньше он появлялся только между сном и явью, скрываясь в сумерках сознания, там, где видеть его мог я один. Теперь таинственного хозяина снов, по-видимому, не заботит, увидит ли его кто-нибудь из героев этого сна — да им и не до него. Равно как и мне.

— Ты не должен лететь за ними! Это не твоя роль! Тебе не суждено догнать эту девушку: чем выше ты будешь подниматься, тем дальше она будет от тебя! Не нарушай законов сна!

Плевал я на законы сна; и на тебя, друг мой, тоже. Смачно плевал, с большой высоты. Я удваиваю усилия: в перьях свистит воздух, в ушах звенят колокола, и в общем итоге Гипноса мне не слышно. Боль, терзающая моё крыло, уже пустила корни по всему телу, словно раковая опухоль; но мне не страшно — я уже умирал во сне. Сейчас главное — лететь быстрее, ещё быстрее… махать крыльями чаще… Глядя на Вивиан и остальных, я не замечаю своего движения, но оглянувшись назад, с удивлением вижу, что кирпичные небоскрёбы — и Гипнос вместе с ними — уже скрылись в каком-то тумане, словно мы взлетели над облаками.

Больше ничто не напоминает о земле. Есть только небо.

И это небо стремительно темнеет.

Магда свечой взмывает всё выше — хотя уже и сложно сказать, где верх, а где низ. Рядом с ней теперь летит какой-то парень. Я не хочу узнавать его, но не узнать не могу: это Мэтт.

Я наблюдаю, как эти двое кружатся друг вокруг друга, рисуя в небе две спирали; это уже даже не танец — это акт любви, воплощённая страсть, от которой раскаляется сам воздух вокруг и, раскаляясь, возносит их в небеса. Ах, девочка, как же тебе удаётся видеть в бесшабашном байкере белокрылого ангела, видеть и во сне, и наяву… Зачем мечтаешь летать вместе с ним, когда не можешь не догадываться, какими путями он летает…

И мои крылья наливаются тяжестью. Ну да, конечно: с такими мыслями мне нет места в небе. Всё, что угодно, кроме мечты и радости, неизбежно потянет меня к земле… которой уже давно не видно. Я рухну с небес, придуманных Магдой, но она не услышит ни крика, ни удара. И не услышит никто. Не услышит и Вивиан.

Она летит выше всех, выше Магды с Мэттом, не позволяя никому даже догнать себя. Она одна — но её крылья наполняет любовь, излучаемая всеми вокруг. Поэтому ей без труда удаётся парить над танцующими в небе — и надо мной. Мне же не помогает ничто — и каждое усилие грозится стать последним… Белое небо больше не хочет терпеть меня…

Оно больше не белое. Тьма расползлась по нему тысяченогим спрутом, отравила своими чернильными выделениями всё вокруг. Что это? Грозовая туча? Я никогда не видел, чтобы тучей становилось всё небо; нет — весь мир. В самом центре её свинцовых складок сгустилась аспидно-чёрная мгла: словно бы из глубины капюшона смотрит чьё-то лицо — только нет в этом мраке лица.

И навстречу крылатым танцорам летят первые капли дождя.

Эти капли больше похожи на вёдра. Одна из них бьёт меня в крыло — и вывихнутый сустав снова взрывается болью. Я не могу стряхнуть воду с перьев: они слипаются, отказываясь держать меня в воздухе. Новые капли летят в меня, как пули в расстреливаемого: вот-вот их поток увлечёт меня за собой вниз.

Но теперь за мной последуют все, кто дерзнул забраться так высоко.

Я успеваю заметить, как они корчатся в ледяных струях воды, сковывающих крылья, выбивающих перья. В облаке водяной пыли рядом со мной падает Магда: на её лице ужас, который не отпустит её и после того, как она проснётся… если она проснётся. Мэтт по-прежнему борется с ливнем, но даже его сил хватит ненадолго. И когда крылья отказываются служить ему, он падает вслед за Магдой…

Но я хватаю его за руку.

Один взгляд — вверх, в месиво чёрного и лилового. Нет, Вивиан там больше нет, хотя я и не видел, как она падает. Значит, тучи приняли её в себя с такой же охотой, как принимало небо. Мне не догнать её: она вновь исчезла в кошмаре Танатоса, укрылась им, как чёрным плащом с капюшоном.