Песок Пустоты. Проклятие древней крови (СИ) - Яанг Р

Когда Свейн вновь поднял глаза, то заметил, что каждый из членов бывшего Совета девяти встал прямо под своей петлей. Стражники неспешно снимали с их шеи тяжелые цепи, чтобы спустя некоторое время, затянуть на них новые, но уже смертельные узлы.

Тошнота подступила вдруг к горлу юноши. Не в силах сдержать все это в себе, его вывернуло прямо на землю себе под ноги.

— Боги милостивые! Парень, тебе плохо? — сидящий позади жрец бережно похлопал его по плечу.

— Я… Мне, — и опять. Зря он поел этим утром.

— Сегодня! В день, когда справедливость, наконец, восторжествует, в день, когда все виновные будут наказаны, мы собрались здесь, чтобы увидеть все собственными глазами. Собрались, чтобы донести каждому волю великого Короля! — чей-то громкий и властный голос на сцене, казалось бы, заглушал даже мысли бедного юноши, Свейн обтер грязный рот рукавом своей мантии и заставил себя взглянуть на стоявшего в затянутой петле учителя.

«Нет, нет. Этого не может быть. Мне это снится. Я в больничном крыле. Я все еще…»

— За их совершенные преступления против Королевской семьи, последует самое суровое наказание — смерть. Их бренные тела будут…

«Он заметил меня. Киган, кажется, смотрит прямо сюда», — юноша выдвинулся вперед и чуть было не повалился на землю. — «Что мне сделать, учитель? Как мне вас спасти?!»

— Высшее слово несет вечную кару, их душам не найти былого покоя, но они все еще могут ответить за свои совершенные грехи…

«Почему он выглядит таким спокойным? Почему? Даже сейчас».

Жрецы, сидящие неподалеку от юноши, перешептывались между собой, но все же, не отрывали своих глаз и следили за всем происходящим на сцене. Кажется, более подходящего момента уже и нельзя ожидать.

Свейн еще раз взглянул на размокшую в потной ладони записку. «Если хочешь выжить — ступай к подъемникам». Если хочешь выжить, если хочешь…

— Принцесса Валлария, законная наследница трона, будущий правитель объединенных графств и южных островов, меченая Древними нести правосудие и процветание на материк, станет свидетелем торжествующей сегодня справедливости!

— Мне плохо, я, пожалуй, отойду ненадолго, — обратился Свейн к сидящим позади него жрецам, те лишь переглянулись, глядя на куски рвоты, стекающих по его мантии и ботинкам.

— Сегодня, символ старого магистериума падет, чтобы вместо него, мы все, смогли воздвигнуть новый храм! Храм, очищенный от былых преступлений и прошлой крови…

— Прощайте, господин Киган, — едва пошевелив засохшими губами проговорил Свейн, и поспешил к пустующему проходу.

«Все смотрят на сцену, никто не должен меня сейчас заметить». И все же, когда оратор сказал свое заключительное слово, а грузный палач поднялся, чтобы свершить приговор, Свейн не смог удержаться, чтобы не оглянуться на своего учителя в самый последний раз.

— Что ж, будем знакомы, — Киган протянул ему руку, такую тонкую и бледную, исчерченную старыми шрамами и мозолями, неужели этот всезнающий жрец не в силах ее залечить? — Меня зовут Киган. И я твой будущий наставник. Будем честны, я не собираюсь быть твои другом или играть роль твоего растяпы отца. Твоя задача оправдать мои ожидания, и не сделать так, чтобы я пожалел, что согласился на все это.

— Свейн, — он, с напускной взрослостью, пожал его протянутую ладонь. — Мне не нужны никакие друзья. Особенно среди жрецов. Я еду в магистериум, только чтобы угодить своему дедушке.

— Вот как, — ухмыльнулся тот, доставая из кожаной сумки рунные камни для быстрого телепорта. — Ну, это мы еще посмотрим.

Все девять пар ног повисли вдруг в воздухе. Жрецам перед смертью не завязали глаза и не закрыли тряпками рот. Все эти стоны и хрипы, как долго они будут преследовать всех тех, кто собрался сегодня на этой кровавой площади?

«Если хочешь выжить, Свейн. Если хочешь выжить». Он переставлял свои ноги, будто во сне, а слезы то и дело застилали ему лицо, не позволяя ничего видеть перед собой. «Если хочешь выжить — ступай к подъемникам», — повторял себе юноша, словно какое-то странное заклинание.

Кажется, там есть кто-то еще. Это Бернард? Если да, то, каким образом он успел переодеть изумрудную мантию? Свейн слегка замедлил свой шаг, пытаясь всмотреться в лица людей, что стояли небольшой группой там, впереди, и спорили между собой.

— Черт побери, чего так долго?! — это голос Бернарда, или же?..

Не успев никак среагировать, Свейн вдруг почувствовал сильный удар сзади по голове. Его ноги тут же подкосились, а кто-то, достаточно крепкий, тотчас подхватил бесчувственное тело юноши себе на плечи.

— Поторапливайтесь! Я вам здесь ни в няньки записывался, — ворчал старейшина, поднимаясь на очередную ступень. К их общему разочарованию, дождь за ночь так и не прекратился, холодные капли уже полностью намочили их лица и расхлябанные сапоги. — Устроились же, один баран ослеп, другой не может ходить, а как проводить к алтарю, так Риг! Всегда пожалуйста! Чтоб их!

Падре специально шел позади всех, Део был поражен насколько хорошо он играет свою роль. Он будто бы был очень напуган, то и дело поскальзывался, бубнил себе что-то под нос. Жрец решил, что таким образом будет еще проще ослабить бдительность Рига, явившись перед ним слабым и беспомощным стариком.

— Сэймон! Ты там что, до вечера прождать хочешь? — казалось бы, старейшина был уже на пределе своей злости, может быть тот специально решил поиздеваться над ним?

— Я иду! Простите, — Падре слегка ускорил шаг. Део же шел по середине, стараясь держаться от них обоих на одинаковом расстоянии.

На самом деле его мысли были омрачены тем, что Лавель все утро как-то странно смотрела на него, а как раз перед их уходом, она вдруг резко схватила его за капюшон и прошипела в ухо.

— Только попробуй мне что-нибудь выкинуть, делай все, что просит Великое Древо.

Почему она так резко поменялась к нему? Да, при первой встрече она тоже не казалась чересчур доброжелательной, но сейчас в ее глазах было столько ненависти. И…страха? Чем-то похоже на то, как вчера на него смотрел Тиль.

— А у меня новая кукла! — Иргрит махала у Део перед носом очередной странной деревяшкой в тряпье, когда юноша играл с ней в кукольное чаепитие, он заметил, что у нее почти все игрушки выглядят именно так. — Это Тиль мне сделал! Правда красиво?

Улыбнувшись, Део кивнул. Тиль снова прятался ото всех, он даже не вышел провожать гостей. Мальчик тихонько наблюдал за ними из окна, услышав про куклу, он сильно покраснел. Так вот, что он мастерил тогда, сидя у крыльца, в тот день, когда малышка нечаянно обрызгала его. Следы той грязи все еще были видны на незатейливом платьице, а может, Иргрит уже просто успела хорошенько поиграть с новой игрушкой.

— Очередной хлам, — резко отрезала мать. — А ну быстро в дом! Я что тебе сказала!

Хоть Део и был поражен грозному тону Лавель, но может быть это было вызвано тем, что девочка слишком уж сильно привязалась к гостям. А ведь один из них уже не вернется сегодня, а вскоре уедет и второй. Иргрит показала матери язык, но все же послушалась ее приказа. Падре выглядел немного растерянным, глядя на всю эту картину. А потом, из-за поворота появился Риг.

Сейчас дом Лавель остался далеко позади, но Део все никак не мог перестать думать о них. Тиль ведь однажды также шел по этой тропе, знал ли он, что его ожидает? Было ли больно, когда отрубали пальцы на руке? Или же его напоили сонным зельем, как собираются сделать и со шхуном?

И все же, эти люди, они обязаны ответить за свои поступки, что бы там ни говорил Падре, но они заслуживают самого сурового наказания.

Вскоре тропа вывела их на просторную поляну. Деревья, казалось бы, обступили ее, образовывая собой ровный круг, в центре которого и рос этот чудовищный дуб. Все было в точности так, как и говорил Падре.

Огромное. Древо было просто огромное. Оно было выше любого другого дерева, находившегося тут. В его центре зияла своей черной пустотой дыра, будто бы выжженная на столь идеально ровном стволе. Широкие ветви были раскинуты в стороны и покрыты густой листвой и останками человеческих конечностей. Некоторые из кусков свисали на толстых красных нитях, прочие же были нанизаны на небольшие ветки. Часть из них была съедена птицами или мелкими грызунами, оставив после себя лишь непонятный мясной ошметок. К горлу юноши подступила тошнота.