Робин Хобб - Возвращение домой

Челли повысила голос до крика, споря с ним, но он был заглушён грохотом позади нас. Рухнуло что-то большое. Поток стал глубже, и теперь грязь лилась в две стороны. Тримартин поднял свой факел. В обоих направлениях коридоры обрывались в темноте.

— Открой дверь, Опли! — умоляла я. — Или мы все погибнем здесь, утонув в грязи. Впусти нас, во имя Са!

Не думаю, что он внял моим словам. Скорее, помог Карлмин, который повысил свой голос до приказа на непонятном мне языке, чтобы наконец добиться хоть какой-то реакции. Мы услышали, как заработали защёлки, и перед нами распахнулась дверь. Небольшая комната ослепила нас ненадолго, потом мы оказались внутри. Вода и потоки грязи попыталась последовать за нами на богато украшенный плиткой пол, но Тримартин и Ритайо захлопнули дверь, хотя Ритайо пришлось упасть для этого на колени. Грязная вода билась о порог.

Комната сохранилась куда лучше, чем те, что я видела до этого. Все мы были ослеплены роскошью и краткой иллюзией безопасности после всего произошедшего. Полки из блестящего дерева хранили изысканные вазы и небольшие каменные статуи, украшенные причудливой резьбой, и серебряные украшения, потемневшие от времени. Узкая витая лестница вела наверх и скрывалась из виду. Каждая её ступенька была освещена полоской света. Содержимое комнаты, возможно, могло с лёгкостью обеспечить возвращение нашей компании хорошего расположения Сатрапа, хотя все предметы были непонятными и странными. Опли отогнул ковёр, очищая его от пыли, и яркие цвета снова заиграли. В течение нескольких секунд никто из нас не говорил ни слова. Когда Опли поднялся на ноги и встал перед нами, я ахнула. Он был одет в плащ, который переливался разными цветами при каждом движении. На лоб он нацепил украшение из соединённых металлических дисков, и они, казалось, светились собственным светом. Челли не осмелилась обнять его. Он моргнул, как сова, и Челли нерешительно спросила сына, узнаёт ли он её?

Он помедлил с ответом.

— Ты снилась мне однажды. — Затем обвёл взглядом комнату и взволнованно сказал: — Или, возможно, я бывал в твоих снах. Трудно сказать.

— Он слишком долго прикасался к чёрному камню, — прорычал Тримартин. — Этот камень пробуждает призраков и крадёт разум. Я видел мужчину два дня назад. Он сидел, прислонившись к чёрному камню головой, улыбался и жестикулировал так, словно рядом с ним были люди, но там никого не было.

Ритайо мрачно кивнул:

— Даже если не прикасаться к нему, он отбирает у человека всю волю, — а затем, скрепя сердце, добавил: — Возможно, уже слишком поздно, и мы не сможем вернуть Опли обратно. Но мы должны попробовать. Мы сами должны охранять наш разум как можно лучше, разговаривая друг с другом. И вывести отсюда детей так быстро, как только сможем.

Я понимала, что он имеет в виду. Опли подошёл к небольшому столику в углу. Серебряный чайник стоял рядом с крошечной серебряной чашечкой. Мы молча наблюдали, как он «налил» пустоту в чашку, а затем быстро осушил её. И вытер рот обратной стороной ладони, словно напиток был слишком крепким для него.

— Если мы собираемся идти, то должны идти сейчас, — сказал Ритайо. Ему не нужно было добавлять «пока ещё не поздно» — мы все думали об этом.

Но уже было слишком поздно. Вода просачивалась под дверь, и когда мужчины попытались открыть её, то не смогли. А затем все огни стали тускнеть и мрачно замерцали.

Давление грязи на дверь растёт, и я знаю, что дерево долго не выдержит. Буду краткой. Лестница привела нас в сплошную темноту, и факелы, которые мы прихватили с собой, не будут гореть долго. Опли впал в оцепенение, Карлмину не намного лучше. Он едва может отвечать тихим бормотанием. Мужчины понесли мальчиков, а Челли повела своих двух дочерей, я же несу факелы и припасы. Мы будем идти так далеко, как сможем, надеясь найти другой путь обратно к залу с драконом и женщиной.

Мне пришлось написать так, потому что у нас нет ни малейшего понятия, который сегодня день. Мне кажется, прошли годы. Я всё время дрожу, но не уверена, от холода ли или от невозможности вспомнить, кто я есть. Кем я была. Мой разум разрывается между образами, и я могу увязнуть в них, если отвлекусь. И всё же я должна найти собственный способ и привести мысли в порядок, если хочу помочь остальным.

Только мы поднялись по лестнице, как погас последний лучик света. Тримартин храбро поднял наш факел, но тот едва освещал его голову и плечи в поглотившей нас тьме. Никогда ещё я не бывала в абсолютной темноте. Тримартин держал Опли за руку, и мальчик вынужден был следовать за ним. Позади них шел Ритайо, прижимающий к себе Карлмина, затем Челли, ведущая за собой дрожащий дочерей. Я шла последней, с заготовками для факелов, сделанных из расколотых стульев и драпировок. То, как мы поступили с мебелью, снова привело Опли в ярость. Он набросился на Ритайо и не желал останавливаться, пока тот с размаху не ударил его по лицу. Это ошеломило мальчика и испугало его мать и сестёр, но он стал послушным, если не сговорчивым.

Лестницы привели нас в комнату прислуги. Очевидно, благородные обитатели нижних комнат могли позвонить в колокольчик, и их слуги возникали перед ними, чтобы удовлетворить любое желание хозяина. Я разглядывала деревянные чаны, вероятно помещённые около столов для мытья посуды, пока Тримартин не увёл нас подальше. Отсюда был только один выход. Коридор, открывшийся перед нами, тонул в темноте в обоих направлениях.

Шум горящего факела казался нам слишком громким, единственным другим звуком была капающая вода. Я боялась этой тишины. Музыка и голоса призраков чудились где-то на её границе.

— Пламя горит ровно, — заметила Челли. — Никаких сквозняков.

Я даже не подумала об этом, но она была права.

— Это означает лишь то, что где-то между нами и выходом есть ещё одна дверь, — сказала я, сомневаясь в собственных словах. — Нам надо просто найти её и открыть.

— В какую сторону теперь идти? — спросил у нас Тримартин. Я молчала, потому что давно перестала ориентироваться.

— Туда, — предложила Челли. — Думаю, тот коридор ведёт в том же направлении, в каком мы пришли. Возможно, мы увидим что-нибудь знакомое, или свет приведёт нас обратно.

У меня не было лучшего предложения, поэтому я молча последовала за ними. Каждый в нашей группе держал кого-то за руку, спасаясь таким образом от влияния призраков на разум, а у меня в руках были только факелы. Мои друзья стали тенями между мной и дрожащим светом огня. Когда я смотрела вверх, этот свет слепил меня. Опустив взгляд, я видела танец теней под своими подошвами. Сначала хриплое дыхание, звук шагов и треск факела были единственными звуками, которые можно было разобрать. Потом, я стала слышать — или думать, что слышу — другие звуки: неравномерный стук водяных капель или шорох где-то вдалеке.