Призраки во плоти (СИ) - Самсонова Катерина

— Он не узнал нас!

— Да тихо ты, подождём ещё.

— Уйдите! — закричал юноша, свернувшись в комочек. — Оставьте меня одного! Прекратите мучить!

Боль не утихала. Казалось, он снова умирал. Жизненные силы, дарованные ему, утекали так же стремительно, как и зарождались.

За дверью послышались быстрые грозные шаги. И они не предвещали ничего хорошего.

— Чёрт, нас услышали, — зашипел Доктор и нервно затряс руками. — Эй, бежать надо! Через портал! Давай, давай, шевелись! Я рисую руны, а ты бери его, и мы уматываем.

— Конечно, — Аноним натянул на себя шапку, а простынёй из холодильной камеры обмотал бёдра воскресшего.

— Подымай его, живо!

— Да я уже!.. Не бойся, холод придётся потерпеть, но мы спасём тебя. Вставай.

Ничего не соображая, юноша интуитивно ухватился за руку Анонима, и через мгновение он уже шёл с ним плечом к плечу, обхватив его шею, дабы не упасть без чувств.

— Стоять! — двери холодильника почти сорвались с петель, когда внутрь ввалился некий грузный мужчина.

— Бежим! — воскликнул Доктор, и при взмахе его тонких пальцев нарисованные в воздухе руны полыхнули синим, а их сияние переросло в один большой источник света, распахнувшийся порталом.

— Стоять, я сказал! — заревел дежурный, бросившись навстречу трём убегающим теням, которые вмиг растворились в никуда, пройдя сквозь рунный свет.

Воскрешённый ничего не видел и не слышал вокруг себя. Портал ослепил его чувства, и единственным, что он ощущал, было то, что он куда-то бежал с двумя безымянными магами. Зачем они его вытащили с того света? Вот только зачем…

Он старался думать, сохраняя себя в сознании, но и на это кончились силы, дарованные при первом «пуске» тела после смерти. Исчезли звуки, исчезла земля под ногами, исчезло всё. Ещё мгновение, и он провалился в глубокое забытьё…

Дорога назад отныне была закрыта навсегда.

Воспоминания исчезают, не оставляя следа.

Но ты живёшь, и каждый новый день, даёт тебе разные пути.

Epica — Safeguard to Paradise

Его разбудили снежинки, падающие на щеку. Он раскрыл глаза, и следом в нём очнулись все оставшиеся чувства. От холода резко передёрнуло, и он вскочил на четвереньки. Всё это время он лежал на ледяном асфальте под небольшим слоем снега.

«Что такое? Почему я здесь?.. А где они?»

Поблизости под рассыпчатым белым одеялом дремал большой парк. Современное здание напротив, слитое из параллелепипедов и цилиндров, равнодушно моргало редкими огнями окон. Было раннее утро, и потому людей в округе можно было пересчитать по пальцам, но никто из них так и не подошёл к неопрятному молодому человеку, ползающему посреди снега, словно бы в нём он искал ответы на свои многочисленные вопросы. Их скорее интересовал автомобиль в паре метров от него. Несчастный джип влетел в дерево и горел целую ночь, но огонь почему-то не задел старый ствол, однако обгоревший каркас фактически слился с ним. То, что он лежал рядом с этой жертвой обстоятельств, казалось странным, подозрительным совпадением. С трудом поднявшись, он надумал осмотреть машину — или, вернее, то, что от неё осталось.

«Что это было? Я что… я был мёртв? Значит, они меня… Нет, бред какой-то. Выдумаю себе невесть что. Я не умирал. Я всего лишь долго был в коме, вот и не соображаю ничего. А как ещё? Что за чушь! Быть не может, чтобы я воскрес!.. Так ведь? Тогда… Тогда что они сделали со мной? А почему я был в коме? Ох, чёрт, сердце болит…»

Боль пронзала его насквозь. Он схватился за грудь. Пальцы дотронулись до запёкшегося бугорка, отчего в голове помутилось. И сквозь туман разума сверкнул выстрел. Выстрел, который не оставлял ему ни единого шанса на спасение. Выстрел, отнявший у него право жить.

«Так я умер? И теперь я живой?.. Дьявол, куда же они делись?»

Пошатываясь так, словно из него высосали кровь, он сделал первые самостоятельные шаги и, оперевшись на дерево, вгляделся в остов автомобиля. Не похоже, чтобы там погибли люди — значит, эти двое вовремя убежали. Тогда зачем они бросили его, после всего, что проделали с ним?

Молодой человек не был полностью обнажён как прежде: на нём были пальто, тёмные джинсы и изношенные ботинки.

«Ну и странный же наряд они мне оставили», — отметил воскресший, оглядев и себя с ног до головы.

Запахнув пальто, он прижался к соседнему стволу и, скрестив руки от холода, погрузился в мысли.

«Как такое возможно? И всё же я живой! Сердце… оно бьётся! Боже, как они это сделали? И зачем? Почему так? Почему я?.. Так, и что мне сейчас делать? Кто же были эти люди? Сердце болит, всё болит — не могу думать! Всё так тяжело!.. Сам же я их не найду. Я их даже не знаю! Кто они мне? Тогда откуда им знать меня, тогда… О, нет. Если только… Я сам-то не знаю, кто я такой».

Он содрогнулся, найдя в голове ключевой вопрос, от которого нужно провести все ниточки дальнейших рассуждений. Разум тотчас окутали разрозненные картинки, бессвязные и размытые, звучали голоса людей, которые он не узнавал. Но даже, если некий голос или образ казались ему знакомыми, он никак не мог зацепиться за них и пройти дальше, вглубь своих воспоминаний.

«Нет, нет! Что-то здесь не так. Я не могу… я не могу вспомнить, кто я! Кем я был? Кто я такой?»

Мышцы сводило. На грудь давило так, словно на неё положили гирю в несколько килограмм. Тело изнывало от боли, мешая думать. Боясь упасть, он ухватился за ствол дерева, словно за крепкий толстый канат. Жадно глотая утренний воздух, он хотел кричать, но ничего не вырвалось наружу. Когда боль дошла до пика и пошла на спад, он всё-таки закричал — и спустился вниз по стволу, продрав ладони до крови. Только его ли это был крик?

Улица будто вымерла. Он остался абсолютно один. Привалившись спиной к дереву, он посмотрел на свои ладони. Ничего страшного, простые царапины. По-настоящему страшным было другое. Осознание пленника чужой клетки.

Это не его руки.

«Быть этого не может. Это что, правда? Как же я буду жить… в таком виде?»

Для белой колдуньи Агаты этот день казался совершенно обычным. За окном падали обычные крупицы снега, а мимо проходили обычные люди. Серые краски улицы слегка скрашивались перед взором апельсиновым светом, падающим с пластиковой люстры-купола над головой.

Она сидела в кафе-кондитерской неподалёку от своего дома, терпеливо ожидая лучшую подругу. В крайнем случае, очень хотелось верить, что она стала для неё настоящей подругой. Как-никак, это именно она созвала сюда Агату и Данилу. Подумав так, Агата оглянулась на витрины с десертами, вдоль которой вилась маленькая очередь. Любимый Даниил стоял в очереди за пирожными, пока она занимала место и скучающе водила кончиками ногтей по поверхности стола, наблюдая за прохожими.

Все спешат куда-то, все хмурые или грустные, и на то у всех свои причины. Петербуржская весна редко награждает жителей согревающим настроением. Впрочем, иногда грусть бывает куда приятнее радости. В ней можно найти то, что скрыто от других. Очарование одиночества, ценность каждой его секунды, любование собственным тайным миром. Бывает, однако, и иначе. Зависит от самых потаённых чувств души. Любуется же она этим миром… или ненавидит его за то, что зовёт к себе?

Один прохожий сильно выделялся среди прочих. По зебре переходил дорогу человек с длинными растрёпанными волосами. На нём висело мокрое, грязное пальто, далеко не его размера. Он еле волочил за собой ноги, раскачиваясь на ходу, и держался за сердце. Едва завидев его, прохожие шарахались от него с таким отвращением и ропотом, словно он наглядное олицетворение уродливой болезни. Даже на таком расстоянии Агата уловила огромную боль в его душе и теле. Настолько отчётливо, что и её сердце слегка закололо. Она встала и прильнула к стеклу, желая поближе разглядеть беднягу. Гримаса отчаяния слишком пугала её, чтобы оставаться в стороне. К её счастью, он как раз проходил мимо кафе и безнадёжно вглядывался в мелькающие перед его взором окна…