Юлия Андреева - Ветер из Ига

Встречаясь с Фудзимото Умино на советах, Ким-Дзатаки, конечно же, держался от него подальше, ничем внешне не выделяя его от других, но сам втайне постоянно старался как-либо помочь своим, обратить внимание нынешнего сёгуна на дела провинций Хиго, Сацумы и Осуми, нашептать придворному, отвечающему за состояние реестра самурайских родов, что было бы неплохо призвать на придворную службу Умино-сан из славного рода Фудзимото, мол, непорядок, что столь славный род до сих пор не прислал своего представителя ко двору в Эдо.

Общению с бывшей семьей Киму-Дзатаки помогал и его давний приятель Ал, геймер из Питера, который двадцать шесть лет назад воспользовавшись эликсиром общества «Хэби», перебрался в Японию, рассчитывая весело провести здесь время.

Вот до сих пор и проводит. Япония — не такое место, куда можно однажды прийти, побродить, выпить саке, облапить красивую девушку и затем спокойно уйти прочь. В Японии у Ала, Алекса Глюка, как он называл себя сам, или Арекусу Грюку, как обращались к нему не умеющие произносить «л» японцы, у Алекса Глюка была семья: жена Фудзико из рода Усаги, внучка знаменитого Тода Хиромацу, приемный сын Минору, дочки Гендзико и Марико. Был еще сын Амакаву, но он погиб несколько лет назад. А красавицу Гендзико Ким, а тогда даймё Фудзимото Кияма, высватал сыну во вторые наложницы. Славная получилась парочка: мечтательный, поэтичный Умино и нежная, тонкая Гендзико. С этой девушкой сын мог сколько захочет говорить о поэзии или гулять по очаровательным садикам. После того как умерла от яда его законная жена Фусако, ее место тихо и незаметно заняла Гендзико, которая просто и нежно воспитывала теперь троих внуков Кима. Минору был женат на дочери настоящего Дзатаки и Осибы шестнадцатилетней Юкки, а Марико, несмотря на свои двадцать четыре года, небывало солидный возраст для первого брака, была только что помолвлена с Дзёте Омиро, самураем с Хоккайдо.

Обо всех новостях дома Фудзимото Ким-Дзатаки знал от своих специально засланных в Хиго шпионов и, разумеется, от Ала, который время от времени заглядывал в Хиго повидаться с дочерью.

Сын и внуки были в безопасности, жили в любви и достатке, а что еще нужно для человека. Ким был вполне доволен своей нынешней жизнью, новой должностью, новыми обязанностями, новой супругой и наложницами.

Шаги в коридоре заставили Кима-Дзатаки прервать поток приятных мыслей, он приосанился на подушках, раздался тихий стук, вкрадчивый голосок служанки сообщил о прибытии Арекусу Грюку, который ожидает за дверью.

Дзатаки милостиво разрешил войти. Седзи отодвинулись, и светловолосый загорелый мужчина в коричневой форме сегуната с пятью гербами в виде золотой мальвы опустился перед даймё на колени, ткнувшись лбом в белоснежные татами.

Дзатаки последовал его примеру, согнувшись в вежливом поклоне. Мгновение оба задержались над полом, после чего медленно и одновременно разогнули спины и сели напротив друг друга.

— Охаё годхаэмас, Дзатаки-сама[3]. (Здравствуйте, господин Дзатаки.)

— Охаё, Грюку-сан. (Здравствуйте, господин Грюку.)

Сёдзи за спиной Алекса медленно задвинулись, и Ким-Дзатаки кивнул приятелю, что можно уже не волноваться, что кто-нибудь подслушает.

— Опять фигней маешься? — Ал подобрал с пола исписанный аккуратными иероглифами листок и, прищурившись, углубился в чтение.

— Пытаешься сделать вид, будто умеешь читать? — расплылся в доброжелательной улыбке князь провинции Синано.

— Даже если бы и не умел, кто же поверит, что с твоими куриными мозгами можно написать что-нибудь стоящее? — Ал развалился на подушках. — Делать тебе больше нечего, как о всякой пакости писать. Надо же «носы и усы», — он прищелкнул языком, — чтобы потомки уже не усомнились, какими отморозками были их пращуры.

— Забавно. — Дзатаки погладил свою блестящую бороду. — В восемнадцатом веке найдется человек Ямамото Цунэтомо, который напишет наконец «Бусидо». «Бусидо» — величайший памятник средневековой Японии, кодекс чести самураев! — Он блаженно закатил глаза. — Вот я и подумал малость подсобить ему, в плане подсобрать материал, который и ляжет в основу…

— Говоря простым языком, решил ты, брат, «Бусидо» на век раньше написать и всю славу себе присвоить. Так ли я мыслю? Аль ошибочка вышла, и вы, господин хороший, ничего такого не планировали, и об авторском праве, на всякий случай, слыхом не слыхивали.

— Авторское право еще не изобретено. — Дзатаки отвернулся от Ала, поигрывая кистенем.

— Авторские права, может, и не изобретены, а вот отвечать за них приходится по всей строгости.

— Впрочем, у «Бусидо» нет какого-то определенного автора, все что-то писали, обдумывали, фиксировали, а затем Ямамото Цунэтомо весь этот опыт в одной книжке и уместил. Так что ничего страшного, если я теперь ему подмогну малость.

— Да помогай сколько хочешь. Что, я против? Я только что видел куратора ордена «Змеи». — Лицо Ала сделалось озабоченным, на лбу пролегла глубокая горизонтальная морщина. — Он сказал, что Хидэтада-сама, — он понизил голос, хотя вряд ли кто-то в замке мог понять русский, — он сказал, что Хидэтада узнал об ордене «Змеи» и отдал приказ отыскать и уничтожить всех действующих агентов и уничтожить сам орден!

— Пустое, друг, — Дзатаки улыбнулся Алу, — как он может отыскать наших людей? Ты думаешь, что где-то в Японии находится дом с чугунной табличкой, что, мол, здесь заседает орден «Змеи»? Он придет и разобьет пушками этот дом? Пустое. Агенты рассредоточены по всей Японии, при этом, как правило, агент знаком только со своим непосредственным куратором, и в случае, если его будут пытать, все равно не сможет проговориться и выдать организацию.

— Лично я знаю двоих — тебя и госпожу Осибу. А это уже немало. Знаю, что ее дочь, кстати, моя невестка Юкки, прекрасно владеет техникой переселения в тело другого человека, причем с самого детства. Возможно, она уже в ордене? Я прав?

Ким-Дзатаки поежился, маленькая и потрясающе талантливая ведьма Юкки вызывала в нем страх.