Алекс Вэй - Империя кровавого заката

Мне достались незаурядные магические способности. Сейчас это называют магическим даром высшей степени. Правда, учиться управлять им пришлось долго, у меня не было наставника, а ещё окружающие не должны были ни о чем догадаться. После смерти матери я десять лет чистил конюшни, покорно молчал, а сам готовил план. И в один прекрасный день я убил Императора, оторвав ему голову, а перед этим разорвав его гвардейцев на клочки, и залив их кровью все вокруг. Так я разнес половину дворца, уничтожив все императорское семейство вместе с приближенными, и сбежал, поклявшись вернуться сюда полноправным хозяином. К тому моменту мне было плевать и на рабов, и на господ, и даже на само Мироздание. Свою щеку, на которой было клеймо, я обжег раскаленным мечом. Этот шрам стал символом моего личного избавления от рабства.

Вскоре я поднял восстание рабов. И это в то время, когда оставшуюся без правителя Империю и так практически разрывало по частям. Свобода или смерть, таков был девиз моей армии бывших угнетенных. Началась война, повлекшая за собой тысячи смертей, и реки крови, которым казалось, конца не будет. Я не щадил никого, ни рабов ни господ, и действительно, вскоре Дворец в Гверне стал моим. Тогда меня вполне бы устроила жизнь новоявленного Императора, но вскоре во сне я увидел знак. Мироздание говорило со мной. Я узнал, что люди отвернулись от заветов Высших сил, забыли кто они, я же, избран, потому что стал для десятков тысяч символом свободы, а, значит, смогу проводить волю Высших Сил. Признаться, я полагал, что просто сошел с ума. Но что-то тянуло меня прийти к назначенному месту. Уже потом, на Пороге Мироздания, я узнал, что не единственный. Нас было тридцать человек, тех, кто должен исполнить волю Мироздания в мире живых. Нам было дано бессмертие, сила и новая, истинная Книга Мироздания. Так мой путь смертного закончился. Так я стал одним из Богов. Впрочем, успокоился я ненадолго. Мироздание ошиблось, избрав меня проводником собственной воли. Однажды я презрел участь раба, и не собирался пресмыкаться даже перед Высшими Силами, условия которых меня устраивать вскоре перестали. Но это уже другая история и другая война, которую я в итоге проиграл. Война Богов, которую в будущем спровоцировали мои действия, началась уже без меня. К тому моменту я был лишен всего, но зато успел подать пример непокорности Высшим Силам. А теперь я здесь, чтобы начать свой путь сначала. И если все произойдет, как я предполагаю, моя будущая жизнь пройдет отнюдь не бесславно.

Я следую за Жрецами Ордена Талерман прямо до их тайной обители, которая для меня отнюдь не была неизвестной. За тысячелетия бессмысленных скитаний я изучил этот мир вдоль и поперек. Изучил жизненный уклад всех народов, видел жизнь и смерть, любовь и ненависть, зная, что когда-нибудь я забуду все. И вот этот день настал. Совсем скоро я забуду, кем я был. А что будет дальше, неизвестно. Я в который раз иду против Мироздания, хотя бы потому, что возвращаюсь самовольно. Я нарушаю закон, выбрав тело женщины. Мне предстоит много страданий, я познаю боль и презрение. Но ещё, я знаю, что смогу пройти это, потому что прошел ещё худшее. И я выбрал именно её, потому что эта девчонка — наследница Империи, потомок самого Сиола. Потому что вновь пришел момент, когда будет решаться дальнейшая судьба Миории. А это значит, мне скучать не придется.

Когда изувеченное тело наследницы занесли в самый центр ритуального зала, её дух все-таки покинул мир живых. Но те, кто так жаждет могущества, сдаваться не собирались. Они обратились к магии, чтобы насильно заставить её дух остаться в мире живых.

— Ты пришел за мной? — наивно спрашивает она у меня, когда её свободный полет был резко прерван. Сейчас, только я могу говорить с ней, и никто нас не слышит.

— Нет. Ты отправишься сама, — честно отвечаю я.

— За что эта мука? Я не хочу возвращаться! — в отчаянии кричит она, когда её дух помимо воли начало медленно, но верно тянуть обратно.

— Я пойду вместо тебя, — заявляю я.

— Там больно и страшно, — совершенно искренне предупреждает она.

— Знаю, — я следую за ней, осознавая, что моей нынешней жизни бесплотного духа, обреченного на вечную жизнь, через пару мгновений придет конец.

— Почему они так жестоки? — спрашивает она.

— Такова жизнь. Но они заплатят за все, обещаю, — и я не лукавлю, когда говорю это. Я знаю, что мне предстоит. Я знаю всех, кто будет окружать меня. Я знаю этот мир. Невежество, презрение, унижения, совсем скоро это станет моей реальностью. Но это стоит того. Пусть моя память канет в небытие, я не стану тем, кто простит, и покориться этим трусливым лжецам.

— Что там? Дальше? — испуганно спрашивает она.

— Ничего. Ничего не бойся, — отвечаю ей я, и прежде, чем её дух вернут обратно, первым делаю этот шаг.

Я все ещё вижу лица Жрецов и не чувствую боли. Я пока дух того самого Ориона, раба, ставшего господином, смертного ставшего богом, бога, ставшего Проклятым, Проклятого, ставшего никем. Но… Темнеет в глазах. Проклятье, какая жуткая боль… Время пришло. Принцесса мертва, да здравствует принцесса…

Несмотря на холодную дождливую погоду, в этот день на улицах Эрхабена было не протолкнуться. В столицу Антарийской Империи съехались практически все Герцоги, причем каждый привез с собой по отряду гвардейцев, числом, доходящим до пяти десятка. Помимо Герцогов, в Эрхабен прибыли делегация из Гильдии Магов, Маршалы и Генералы имперских войск. Они, разумеется, привезли такое количество личной охраны, что из них можно было бы собрать вполне дееспособную армию. Все трактиры были забиты, под борделями собрались едва ли не очереди. По улицам расхаживали толпы воинов, большая часть их которых были уже не совсем трезвые. Они смеялись, громко ругались, устраивали потасовки, и приставали к проходящим мимо девицам. Неудивительно, что горожане предусмотрительно старались лишний раз не высовываться даже во двор.

Однако тревожную атмосферу в городе порождало не только скопление солдат и гвардейцев. Такое столпотворение случалось едва ли не на каждый праздник, когда на пир во Дворце съезжалось множество гостей. В этот раз повод был отнюдь не праздничный. На каждом углу, как из уст воинов, так и от простых горожан, постоянно слышалось одно слово — «война». Началась война.

Воины потирали руки, предвкушая будущие свершения. Молодые солдаты рвались на подвиги, бывалые воины — надеялись хорошо заработать, честолюбивые — получить звание. Империя уже более пяти лет не принимала участия в масштабных битвах, поэтому воины в лучшем случае прозябали в гвардейцах и в городской страже, а в худшем — вообще оставались не у дел. Война воспринималась ими как шанс проявить себя. Мирное население, естественно, их радости не разделяло. Немногочисленные горожане, рискнувшие показаться на улице, тревожно переговаривались, строя наихудшие предположения.