Владимир Мясоедов - Растущий лес

Если еще и были сомнения в серьезности происходящего, теперь они рассеялись. Зал суда был создан незадолго до рождения Келеэля верховным жрецом порядка как средоточие силы своего учения. По сути дела, это было нечто вроде портала, каким-то образом соединявшего на небольшой площади вокруг себя разные планы. Помещение Зала суда располагалось где-то посередине между вотчиной одной из Первичных Сил и тварным миром. И действовали там не совсем обычные физические законы. Широкоизвестным примером этого факта была невозможность лгать в Зале суда. Точнее, нет: изрекать ложь или даже помышлять об обмане никто не мешал. Вот только неправда действовала на обитателей этого плана как капля крови на стаю акул. Или, что было бы более точным сравнением, как молитва, изгоняющая бесов, на армию демонов. Всем было неприятно, и каждый хотел лично заткнуть источник дискомфорта. В результате от того, кто опрометчиво пытался там лгать, оставалось… иногда вообще ничего не оставалось. Даже души. Первоначально Зал суда должен был помочь искоренить преступность… Но помешала маленькая проблема. На ложное обвинение обитатели плана порядка реагировали как… на ложь. И решалось ли дело о жизни и смерти всего Леса или выносился вердикт о пустяковом штрафе в несколько медяшек, — значения не имело. От обвинителя оставалось… Хорошо, если что-то оставалось. Поэтому пользоваться этим местом эльфы опасались. Но в исключительных случаях все же прибегали к крайней мере. Судя по всему, князь считал этот случай исключительным, немало не заботясь тем фактом, что, если он ошибется, его уже ничто не спасет.

— Обвинение? — Голос стоящего в круге магов был сух, но спокоен.

— Обрывание крови звезд, — сказал, как плюнул, князь.

— Не виновен. — Защитные плетения вокруг старого эльфа стали стремительно исчезать. — Кто свидетель?

— Не надейся, свидетель — это я. — Владыка Леса улыбнулся. Его улыбка была страшнее оскала любого демона, ибо обещала не просто забвение души, а вечные муки. — И я не побоюсь воспользоваться Предвечными силами.

— Ученик, ты балбес или пьян? — Архимаг, видимо, решил наплевать на титулы и приличия. — От тебя же духи порядка и пепла не оставят!

— Взять его.

— Стоп! Стоп! — В возникшую вокруг архимага переливающуюся хрусталем сферу врезался десяток плетений. Кого послабее, например, демона или дракона, они бы испепелили на месте. — Я не виновен! Клятва предков подтвердит!

Набирающие силу заклинания спешно начали дезактивироваться, умело поворачиваемые вспять эльфами. Одно дело — убить преступника, да еще по приказу князя. Тут уж кем бы ни был тот, на кого указала венценосная особа, пощады ему не будет. Совсем другое — умертвить древнейшего и наиболее знаменитого мага своего народа, который готов воззвать к высшим силам, чтобы доказать невиновность. И который, вполне возможно, только что спас князя от смерти. Или от того, что хуже, чем смерть. Духи порядка о том, что такое жалость, знают. Из словаря. Не хочет обвиняемый идти в Зал суда, но согласен на альтернативный вариант, сводящий риск для князя к нулю? Пускай. Смерть, которую принесут порождения порядка, мгновенна и неотвратима. Тени предков же пусть и чуть менее надежны при решении силовой части проблемы, но тем не менее тоже никогда не ошибаются. И на правителя эльфов никогда не нападут.

— Я верю тому, что показала мне моя сила, — пожал плечами князь, и, повинуясь его жесту, магия вновь была приведена в полную боевую готовность, правда, теперь была направлена не на взлом защиты, а на предотвращение побега, — ты был в покоях моей избранницы. После этого нить ее жизни оборвалась, а ведь уже четыре месяца как она носила под сердцем наследника. Не хочешь идти в Зал суда? Так тому и быть.

— Да с чего ты взял, что твою невесту убил именно я? — Возмущению чародея не было предела. — На кой мне это?

— Неважно. — Пылавший жаждой мести владыка Леса решил не вступать в дискуссию и воззвал к силе крови, призывая то, что спало в ней, пробудиться.

Чуть иначе зашелестела листва, не так подул ветер, странно начали вести себя звуки. А на залитой солнцем лужайке вдруг появились тени, в которых, впрочем, без труда можно было узнать тех, кто их когда-то отбрасывал. Все они как одна обладали отличительной деталью: там, где у живых перворожденных находилась середина лба, пламенело подобие княжеской диадемы, в настоящий момент украшавшей молодого разъяренного эльфа, стоящего перед архимагом.

— Диадема, — пробормотал Келеэль по своей давней привычке. — Символ княжеской власти. Мощнейший артефакт, который каждый повелитель эльфов носит всю жизнь, не снимая. Артефакт, который запоминает каждый вздох правителя. И который вполне может тень этого самого правителя ненадолго вернуть из любого посмертия, если, конечно, его душа еще не ушла на перерождение.

— Духи предков, — от голоса ученика Келеэль поежился, — взываю к вам! Ваша плоть и кровь была убита! Помогите найти и покарать виновного!

Тени промолчали и с места не двинулись. Хотя в принципе могли бы и ответить, речь была им доступна, да и мыслить отпечатки князей умели ничуть не хуже, чем их оригиналы. С другой стороны, это ведь были все-таки не живые существа и даже не мертвые. Кто поймет их логику? Одно известно совершенно точно. Своей силы они не теряют и, как и все, кто находится за гранью смерти, лгать не могут. Ну и, соответственно, очень остро чувствуют ложь.

— Интересно, — вслух задумался Келеэль, — а не родственна ли смерть порядку?

— Говори! — велел правитель эльфов бывшему наставнику. — Зачем ты убил Лофию?

— Твою новую пассию? — удивился древний эльф. — Да я ее не видел… лет десять точно не видел!

— Не старайся запутать меня. — Холодной яростью князя можно было напугать даже нежить. Даже очень тупую нежить. — Предки, не дайте ему солгать! Скажи только одно. Ты ее убил?

— Нет.

Слово было сказано. Тени венценосных эльфов, которых к подобию жизни ненадолго вернула сила их потомка, стремительно таяли. То, зачем их призвали, было исполнено, и больше подобиям ушедших за грань смерти владык нечего было делать среди живых. Во всяком случае, пока носитель диадемы не узнает имя настоящего убийцы. Вот тогда, если он позовет, они придут из небытия, чтобы забрать с собой виновного. Но тем не менее, пока существа еще не окончательно ушли в свои малопонятные смертным планы, архимаг поспешил бросить пару фраз, в достоверности которых все присутствующие могли быть уверены: приказ князя отслеживать ложь по-прежнему действовал.

— Я вообще уже почти пятнадцать лет никого не убивал. Последний перворожденный пал от моей руки более семисот лет назад.