Анастасия Штука - Дар (СИ)

— Я должна была догадаться поискать тебя здесь.

Она с досадой прикусила губу, бросив на старейшину быстрый взгляд, в котором, впрочем, не было ни чувства вины, ни сожаления.

— Послушай меня, маленькая. И не просто выслушай, но и услышь. Я знаю, что много лет подряд ты каждый день приходишь на эту поляну, чтобы тайно понаблюдать за людьми, которые бывают тут. И я могла понять твое любопытство. Оно было уместно, когда ты была ребенком. Но годы прошли, и ты повзрослела. И твоя детская любознательность переросла в навязчивую, неотступную и одну тебе известную идею. Зачем ты продолжаешь приходить сюда?

— Та девочка, она сорвала эти цветы и соединила их для того, чтобы украсить ими свои волосы. Зачем она это сделала? И почему мы не поступаем так же?

— Мы не губим и не отбираем жизнь у того, что живет рядом с нами.

— Но она подарила им новую, другую жизнь, — рука нежно коснулась цветов, — под солнцем они бы отцвели и завяли, а так они могли украсить ее волосы. Люди очень часто не проходят мимо цветущих растений просто так. Они постоянно срывают их, любуются ими так, как это делала та человеческая девочка. И их взгляды при этом горят таким странным огнем. Он такой яркий, что даже я могу увидеть его…

Старейшина вскинула руку, обрывая ее речь.

— Достаточно. Я услышала и поняла тебя. Ты много лет пристально следила за людьми и увидела то, что не должна была заметить. Тот огонь горит от того, что в человеческих телах пылает жар души, а глаза отражают это пламя.

— Души? — Заворожено выдохнула она, пожирая взглядом прекрасную, тонкую фигуру старейшины. Она пыталась увидеть то сияние, которое исходило от тех, других, разглядеть мириады чувств и эмоций, что сменялись на их лицах, почувствовать биение жизни в хрупком, почти невесомом теле. Но ничего этого не было… Была пустота… Они были иными, не такими как люди, вызывающие у нее бесконечное восхищение. Стоящая же перед ней женщина не пробуждала у нее никаких чувств. Ничего, кроме почтения, к которому ее приучили с детства.

— Люди живут в соответствии с другими законами и познают мир иначе, чем мы. Им даны ум и душа, которые живут в их теле и воспринимают все, что их окружает. Мы наделены разумом, чтобы жить в гармонии с миром, который является нашим домом, но нам не дарована душа. Ибо она принесла бы в нашу вечную жизнь хаос и тьму, погрузив в океаны горя и печали, или захлестнув волнами счастья и радости. Так или иначе, но мы потерпели бы крушение. Взгляни на людей. Как много всего происходит в их жизни, череда событий кружит их в бесконечном колесе. Наше существование наполнено гармонией и равновесием. Так и должно быть, запомни это.

Старейшина ушла. Но если она хотела переубедить ее, то у нее плохо это получилось. Их жизнь… Она была скучна и пресна. В ней утро сменялось днем, а вслед за ними приходила ночь. И так повторялось из года в год. Но она видела ту, иную, полную движения и сказочного очарования жизнь, которая притягивала ее словно магнитом. Очень часто пастухи оставались ночевать в лесу, и их утро было полно шумного и радостного веселья. Они смеялись, шутили, толкали друг друга, стягивали одеяла со спящих. А на тех, кто никак не желал расставаться со сном, плескали водой, но разбуженные весьма бесцеремонным образом не обижались. Такие панибратские отношения ее сородичи сочли бы оскорбительными. А люди бежали по росной траве к ручью, ежась от утренней прохлады, с веселым и громким фырканьем плескались в прозрачной воде. Дружно собирали хворост в лесу, готовили еду в закопченных котелках, пили обжигающий чай, который заваривали из веточек различных растений, и говорили, говорили, говорили. Она тоже пробовала греть воду на углях, которые изредка оставались в пепелище костра, но не чувствовала того вкуса, которым так восхищались люди…

Днем же они возвращались под сень деревьев, пережидая полуденную жару. Отдыхали под тенистыми, пышными кронами, тихо переговаривались или дремали. Что-то мастерили, показывая друг другу свои поделки. Стоило им уйти, как она тут же пробиралась на стоянку, чтобы стащить забытую деревянную фигурку или попробовать откатившуюся от огня печеную картофелину, которую с таким аппетитом ели люди, голыми руками вытаскивая ее из жара. Они обжигались, дули на пальцы, но все равно чистили и разламывали ее нестерпимо горячей, каждый раз наслаждаясь при этом.

А ночи… Они были полны таинственных фигур в огромном костре, который отбрасывал тени на подступающие к поляне деревья. В воздухе, нагретом за день, и медленно и неохотно остывающем с наступлением сумерек, плыли звуки чудной музыки и незнакомые ей слова, пропетые красивыми, такими чувственными голосами. Легенды и сказания словно оживали, сплетаясь в огне. Она видела там, в пылающей глубине старинные дворцы, таинственные пещеры, огромные горы с заснеженными вершинами, далекие моря с шапками волнующейся пены… Лесная не могла объяснить, что испытывала тогда, тайно следя за чужой жизнью. Но теперь она знала. Ей хотелось, чтобы мир, принадлежащий другим, стал родным и для нее. И красивый голос спел ей чарующую песнь о прекрасной любви, и непознанном, но таком желанном счастье. А в глубинах глаз, которые посмотрели бы на нее, разгорелся пожар. Она хотела получить душу…

Шло время, а мир вокруг нее не менялся. Казалось, что изменилось все, но это было лишь иллюзией, мишурой, ширмой, что закрывала и отгораживала от незрячих глаз истину. Внешняя оболочка всего сущего могла сменяться сотни, тысячи, миллионы раз, но ее было трудно, да скорее просто невозможно, провести такой пустышкой. Сколько раз окидывала она пронзительным и ледяным взглядом своих больших глаз прекрасные земли, раскинувшиеся красочно расшитым ковром у подножия ее горы, пытаясь уловить в нем дыхание чего-то нового, неизведанного раннее, и от того такого желанного. Но ничего не изменилось. Ни в деревьях, с шумящими пышными кронами, ни в водах, ласково шепчущих тайные истории благодарным слушателям, ни в пении ветра, шелестевшего черными крыльями над покрытыми льдом вершинами. Ни в людях, которые жили там, далеко внизу, наполняя этот мир жизнью, светом и теплом.

Она слегка повернула голову, услышав легкие шаги. По каменным ступеням, высеченным в теле горы ударами ветра, словно пробежался неведомо как добравшийся до вершины ласковый и теплый ветерок. Увенчанные кольцами пальцы ласково коснулись теплой шкуры зверя, поглаживая довольно нежившуюся под ее ладонями огромную кошку. Хозяйка не была удивлена приходом неожиданной гостьи. Напротив, давно ждала ее, все никак не решающуюся переступить порог ее древнего жилища, спрятанного от любопытных глаз высоко в горах, практически у линии вечных льдов и серебристо-серых шапок снегов. Но наступил день, когда она преодолела себя и решилась на этот шаг.