Ярослава Кузнецова - День цветения

Колдун пожал плечами.

— Им придется работать со мной.

— Редда, Ун. Будете работать с этим человеком. Слушайтесь его. Мотылек, скажи им.

— Да, — сказал я.

— Поезжайте, наконец, — разозлился колдун, — У нас еще дел невпроворот!

— Не ори, — с достоинством ответствовала Альса.

Маукабра фыркнула и тронулась с места. Несмотря на груз и всадников, двигалась она очень легко. Нить их присутствия мгновенно истончилась и прервалась. Темнота, пронизанная порхающим снегом, беззвучно захлопнулась за ними, словно обитая войлоком дверь.

Помолчали.

— Ну что, — сказал колдун, — Сейчас, должно быть, около полуночи. Нам тоже пора.

Я привычно перекинул Зеркальце за спину.

— Редда, Ун. Ждите нас в развалинах.

Подошел к колдуну.

Контакт приоткрыл створку — то, что он прятал от Маукабры, от меня… даже от себя самого. Льдинка с острыми краями, в глубине, как в колодце, невидная, нетающая, игла смертного холода. Там, где она касалась сердца расплылось маленькое мертвое пятно.

Завтра я умру.

Завтра мы умрем, я и она.

Может быть.

Скорее всего.

И у меня кольнуло внутри, и омертвело место укола. Может быть. Ну и что? Назад не отступишь. Платить надо сразу и целиком, а проценты всю жизнь — слишком дорого получится. Эй, Ирги, я правильно разобрался в этих ваших денежных отношениях?

— Держись как следует. Ногами держись — лететь довольно долго.

Ноги его крепко оплели мои бедра — я вдруг почувствовал себя сосной, на которой повис тощий зимний медведь-шатун. Тяжести почти не было. Сейчас казалось — колдун легче Маленького Человека.

Разбег — два шага, второй опирается на воздух. Ветер взял меня в горсть и швырнул в ночь — мощно и небрежно. Сумеречно-белый шар земли скатился под крыло, косматым комом грузно повернулся под нами, наматывая на себя лохмотья облаков и рваные ленты шквалов. Небо — мутный водоворот — медленно перемешивало пласты снежных течений. И вдруг — моментально — все внутри, желудок, и сердце, и кишки — одним узлом, намертво, морозный ожог, пот, слабость, беспомощность — где земля? Где? Нет опоры! Этот хлипкий не удержит! Падаю! Сейчас…

— Тьфу, пропасть! Ты чего? Летали ведь уже!

— Это ты… теперь… лучше слышишь… — прохрипел колдун.

Но взял себя в руки. Собрался как-то. Надо же — высоты боится, никогда бы не подумал… Хотя — нет. Не в высоте дело. Боится доверять другим. Боится быть зависимым. До тошноты боится.

Терпи. Скоро прилетим. Под нами уже озеро.

Я вот думаю все — странно. Несу сейчас, как пушинку. Да и тогда, до второй дозы колдунской крови, веса практически не ощущал. Легкий он все-таки, колдун. Почему же?..

Козы и козлята — пестрые пятна на цветастой зелени высокогорного луга. Над ними словно марево, словно терпкий животный дух — ощущение покоя и довольства. Солнце заходит. Пора домой, Олера! Вон она, палевая, с темным хребтом, самая красивая. Слышу ее присутствие из хора других, кричу: "Олера!" и она вскидывает голову. Я снижаюсь, заходя сзади и чуть сбоку, и она, балуясь и брыкаясь, кидается бежать. Первой ее нагоняет моя тень, и я приноравливаю полет так, чтобы Олера не выходила из темного пятна. Слыша свист крыльев, она привычно пригибает голову, и в нижней точке параболы я почти ложусь грудью на ее теплую спину. Руки обвивают разгоряченное, работающее тело, смыкаются в шерсти на животе — и скорость сама тянет нас вверх, плавно, уверенно, прямо в закатное небо. Четыре копытца загребают воздух — и повисают расслабленно. Олера смеется про себя, как умеют смеяться животные. Хорошо побегали… весело… теперь домой. Она спокойно смотрит на проплывающие под ней скалы и ущелья. Она доверяет. Абсолютно.

Внизу уже всплыл черный пятиугольник Треверргара. Чуть снизившись, я начал облет по периметру. Человечье жилище гудело, как улей. Там, за стенами, под крышами, скопилась угроза и напряжение. Опасность — почти осязаемая, и что-то во мне кричит: "Нельзя! Туда нельзя!" Приходится пересилить себя, чтобы приблизится.

Еще один виток, крутой и узкий — вокруг шпиля голубятни. Я отчетливо слышу в сердцевине ее присутствие тех, кто и в самом деле ждет нас — Маленького Человека, старика-жреца и Альсиного старшего брата. Инерция вынесла меня прямо на оконный проем, наполовину зашитый деревянным щитом. Колдуна спиной вперед вмазало в доски, щепки и обломки с треском посыпались внутрь.

Сдавленное проклятие.

— Отцепись, — потребовал я, едва удержавшись на подоконнике.

— Эй, — тихонько окликнули со дна комнатки, — А без грохота никак нельзя было?

Колдун ловко спрыгнул на пол.

— Добрый вечер честной компании.

Маленький Человек шагнул к нему, приподнимая фонарь — да так и застыл. Немая сцена.

А я замешкался: ни с того, ни с сего снова встало перед глазами — бегущая коза в пятне расширяющейся тени…

— Понял! Ты должен был бежать от меня! Бежать, понимаешь, и тогда я…

И он тоже застыл, как и все внизу, застыл вполоборота ко мне, на одно короткое мгновение. А потом глаза его вспыхнули.

— Молодчина, Иргиаро!

— Ага, — я спрыгнул с подоконника, — Теперь дело за малым. Заставить побежать Большого Человека.

— Эй, — привлек к себе внимание Маленький Человек, — Я так понимаю, у вас уже имеется какой-то план?

Он смотрел, прищурясь. Он собрался мгновенно, стиснул в кулак испуг и смятение, отодвинул любопытство. От него так и веяло жгучим холодом.

— Поделитесь соображениями, — продолжал он, — Мы тоже заинтересованная сторона.

Старший брат и старик-жрец еще не совсем пришли в себя и молчали.

— Как себя чувствует господин Мельхиор Треверр? — поинтересовался колдун.

Маленький Человек опустил фонарь и сел на свое место. Ответил старик:

— Благодарствуем. С Божьей помощью, получше.

В невозмутимо-мирном фоне его эманаций вильнула хвостиком скользкая холодная змейка.

— Насколько получше? — насторожился колдун, — Приказы отдает?

— О, да, господин… м-м… Все важные приказы уже отданы, — старик честно попытался сдержать горечь, но у него не вышло: — Так что надеяться нам не на что.

— Садись, Мотылек, — Маленький Человек кивнул на ящики, — И ты присаживайся, господин… Эдаваргон.

Выдержке мальчика можно было только позавидовать. Колдун подтащил ящик и уселся.

— Значит, с рассветом начнут строить… плаху или виселицу?

— "Плаху"! — Маленький Человек фыркнул, — Да кто он такой, Имори наш, чтобы кровью его пачкаться?

— Угу, — согласился колдун, — А хоть один плотник в Треверргаре остался?

Оба Альсарениных брата и старик переглянулись.