Сергей Лукьяненко - Пророк и сумрак

– Ну? – устало спросил я, открывая шкаф, который Наде было трогать строжайше запрещено. Запоры, увы, от нее не помогут, но Надя девочка умная и слово держит.

– Он видел Иных. И Темных, и Светлых.

– Как мой знакомый полицай, – сказал я. – Светлана, мне надо на службу.

– Борщ поешь? – спросила жена.

Я только вздохнул, рассовывая по карманам всякую магическую мелочевку. Я был стопроцентно уверен, что ничего из этих амулетов мне не пригодится, но привычка была сильнее.

– Антон… – позвала Светлана, когда я уже был в дверях.

– Что?

– Когда-то я ушла из Дозора, чтобы мы могли быть имеете.

– Помню.

– Я уже давно хочу тебя попросить…

Я посмотрел на нее. Светлана помолчала секунду, потом опустила глаза:

– Береги себя.

На третий этаж, в кабинет Гесера, я вбежал как сумасшедший. Учитывая, что я размахивал книжкой про детство замечательных Иных, я, наверное, выглядел как человек, обнаруживший в «Буратино» зашифрованные пророчества на двести лет вперед, отчет о встрече с инопланетянами, рецепт средства от насморка и неприличный акростих в начале второй главы.

– Где пожар? – спросил Гесер.

Он сидел на краю стола, а в его кресле развалился мальчишка-пророк. Кресло пацану было, мягко говоря, просторно. Судя по тому, что сидел Кеша в неумелом подобии самой простой позы для медитации, Гесер пытался научить его контролировать свой дар. Больше тут никого не было.

– Тигр! – выкрикнул я.

– Он еще далеко, – спокойно ответил Гесер. – Полагаю, что у нас есть время до утра.

– А мне больше нравится перевод Степанова, чем Бальмонта, – ответил Гесер. – Тогда окончание звучит так:

Кеша, открыв глаза, с недоумением смотрел на нас. Нечасто в наши дни увидишь, как двое взрослых мужиков начинают читать стихи. Потом снова закрыл глаза. Какая старательность, потрясающе!

– И в чем разница? – мрачно спросил я.

– Если верить этому переводу, у нас есть время до утра, – пояснил Гесер. – А вот Бальмонт появление Тигра относит к вечеру:

– Вы все знаете, – сказал я. – Пророк Эразм Дарвин. Единственный пророк, ускользнувший от сумеречной твари.

– Я не знаю, – просто ответил Гесер. – Есть такая версия. Но я считаю ее поэтической вольностью, отражением каких-то обычных свар между Светлыми и Темными Ирландии.

– Тигр – это кто-то вроде Зеркала? – спросил я.

– Нет. Вовсе не каждого пророка преследуют сумеречные твари. И их вовсе не заботит баланс сил между Дозорами. Если… если верить легендам… они пытаются предотвратить произнесение пророчеств, которые предвещают неслыханные беды и катастрофы. И уничтожают всех, кто стоит у них на пути…

– Вы знали, – сказал я. – Вы все знали, Борис Игнатьевич…

– Да не знал я! – буркнул Гесер. – Что я тебе, компьютер, все помнить? Завулон намекнул про сумеречных тварей. Я ничего подобного не слышал, но сделал хорошую мину при плохой игре… якобы понимаю, о чем речь. Дал команду аналитикам, они прочесали базы данных и полчаса назад выдали мне вот эту же самую книжку… плюс две странички анализа и версий… Это Толик тебе скинул информацию? Я его премии лишу до конца столетия!

– Никто мне ничего не выдавал, – заступился я за приятеля. – Надя читала эту книжку по внеклассному чтению, пришла с вопросом. Я прочитал. Дальше… дальше догадались всей семьей. Про Эразма, про Блейка, про тигра…

– Видимо, к Эразму сумеречная тварь приходила не в образе человека, – усмехнулся Гесер. – А он потом что-то рассказал приятелю, который хоть и не был Иным, но их видел…

– Борис Игнатьевич, надо просить о помощи Инквизицию, – сказал я. – Если это все верно, то мы перед тигром…

Гесер не дал мне закончить.

– Они отказали, Антон.

– Что? – растерялся я.

– Рекомендация Инквизиции – не вступать в конфликт, предоставить Тигру возможность забрать мальчика.

Он первый раз произнес слово «тигр» так, что оно прозвучало как имя.

– Но он же… – Я покосился на Кешу.

– Да, Тигр его убьет, – кивнул Гесер.

– Борис Игнатьевич!

– Мальчик не слышит, – успокоил меня шеф. – Я поставил завесу. Просто ради того, чтобы наши голоса ему не мешали.

– Гесер, так кто он – Тигр?

– Никто не знает, Антон. Уж больно редкая тварь. Либо пророк успевает сказать свое главное пророчество и Тигр от него отступает. Либо… либо он убивает пророка и уходит. Полагаю, потому они так редки, пророки. Он обычно находит их раньше, чем мы.

– Что такое главное пророчество?

Гесер вздохнул. Демонстративно посмотрел на часы. Потом указал мне на одно из кресел, сам сел рядом. Покосился на Кешу, погрозил тому пальцем. Мальчик снова закрыл глаза.

– Самое первое пророчество, которое произносит пророк, вступая в силу, называется главным. Оно может быть очень важным, а может – и совсем пустяковым. Но есть такая… такая версия… тут мы вступаем на очень зыбкую почву, Антон.

– Не тяните.

– Есть версия, что первое пророчество – это не предсказание реальности, а ее изменение. А есть и другая… что изменить будущее, конечно, пророк не способен. Но он выбирает одно из возможных течений реальности, проявляет его и… и фиксирует. Выражаясь языком фотографов.

– Уже и фотографов-то таких нет, кто проявляет и фиксирует, – пробормотал я. – То есть Тигр предотвращает первое пророчество, потому что если оно будет ужасно – то оно и случится?

– Ну да. Вот предскажет мальчик третью мировую – она и произойдет. Предскажет падение астероида размером в пару километров – тот свалится…