С Лисочка - Хроники ицкаронской Стражи. История одной практики

— Конечно, конечно, капрал! — ответил адвокат. — Во-первых…

— Я согласна.

Это эльфийка сказала. Тихо так. И гном замолчал сразу.

— Я согласна, — чуть громче повторила. — И будьте вы прокляты! Спрашивайте, что хотели, я отвечу!

— Может быть, вы сами просто обо всем расскажете? — спросила Селена. — Начните с чего хотите. Например, с причины, по которой вы появились здесь, в городе.

— Их две, — усмехнулась эльфийка. — Одна — любовь, другая — манотремор. Вы знаете, что это такое?

— В общих чертах, — ответила Селена.

— А что это такое? — спросил я. — Я вот не знаю.

— Когда встретите ту единственную, предназначенную только для вас — узнаете, — сказал эльфик.

Я сначала не понял, зачем он сказал так. А потом понял.

— Я вообще-то про этот… про манотремор, — объяснил я.

Эльфик все-таки не всегда умный.

— А… Это у женщин-магичек бывает такая болезнь. Причины не до конца изучены. Есть мнение, что это все от нервов. Понимаете, Илис, чтобы магичить, надо не только знать, как это делать, не только обладать талантом и силой, но еще и уметь соизмерять прилагаемые усилия с результатом. Нужно чувство меры, для того, чтобы понять, сколько силы вложить в соответствующее заклинание. Манотремор — когда это чувство у женщины-мага отчего-то исчезает. Представьте, к примеру, она хочет зажечь свечу, но вкладывает слишком много сил и сжигает дом. Или, к примеру, хочет закрыть кровоточащую рану, но недовкладывает силу в заклинание, и человек умирает у нее на руках, истекая кровью. Все это, к тому же, сопровождается крайне неприятными побочными эффектами вроде головной боли.

Хорошо так объяснил, я понял.

— Но и это полбеды, — Квентин тоже объяснять стал. — Для мага очень важно верить в себя. По большому счету, каждый хороший маг состоит на четверть из эгоизма, на четверть — из самоуверенности, на четверть — из эгоцентризма, и на четверть — из гордости. И магички — не менее чем мужчины-маги. Теперь представь, если ты пытаешься что-то смагичить, а у тебя раз от раза ничего не получается! Каково это?

— Обидно очень, наверное, — сказал я. — У меня так тоже было, когда я дело с телефонами расследовал. Искал, искал преступника, а все никак найти не мог.

— Ну вот, — кивнул Квентин. — В конечном итоге, вместо магички получается дерганая женщина, страдающая от своей болезни и заставляющая страдать окружающих.

— А почему у мужчин-магов не бывает манотремора? — спросил я.

— Никто не знает, — ответил эльфик. — У магов-мужчин другие болезни бывают. Вы лучше слушайте, что она рассказывает. Самое интересное началось.

— Расскажите все подробнее, — попросила Селена. — Лучше всего, с самого начала.

— Я была дочерью одного из патриархов Дома Розовой Воды, — начала после некоторой паузы свой рассказ Айлин. — Мой отец умер, но мне удалось сохранить некоторое положение в Доме и после его смерти. Во всяком случае, для меня нашлось дело. Меня отправили шпионом в Дом Синего шелка.

— То, что вы рассказывали про ваше прошлое в кабаре — это правда? — уточнила Селена.

— Про мое прошлое в публичном доме? — усмехнулась Айлин. — Ну, конечно, правда. Не понимаю, отчего вас так это занимает. Должна же я была как-то внедриться, должна же я была где-то охмурить Ренато? А. Понимаю. Вы тоже придаете сексу до брака слишком много внимания. Зря, честное слово.

Илис, Льюр и я согласно закивали. Хоть в чем-то мы втроем сошлись.

— Вам виднее, — пожала плечами Селена. — То есть, вы целенаправленно пытались охмурить именно Ренато? Вы знали, что он патриарх?

— Нет, мне тут просто повезло. Я планировала сначала закрутить с ним, через него познакомиться с более влиятельными людьми, через них — с верхушкой Дома. Но я с первого выстрела попала в яблочко: Ренато оказался именно тем, кто был мне нужен. Моих, тогда еще скромных, способностей псионика вполне хватило, чтобы взять его под постоянный контроль. Нет, это не так, как с вашим сержантом было или с этим вашим мальчишкой-магом. Там я действовала мягче. Сам того не замечая, Ренато стал думать, как хотела я, и делал все, что было нужно мне и моему Дому. Он управлял Синим Шелком, а я управляла им. Конечно, хотя он и был патриархом, его, или, вернее будет сказать, мои решения не оспаривались, только пока они не наносили ущерб Дому. Так что нельзя сказать, что политика Синего Шелка резко изменилась — это привлекло бы ненужное внимание к Ренато и моей особе. Просто постепенно позиция Синего Шелка стала более лояльной по отношению к Розовой Воде. А я… я каталась как сыр в масле. По сути, я имела все, оставаясь в тени. Так продолжалось шесть лет, до тех пор, как Ренато не взял в телохранители Орнера.

— А что поменялось?

— Я попросту влюбилась. Как девчонка, как последняя дура. Окончательно и бесповоротно, на всю жизнь. По-настоящему. И все кончилось.

— Почему?

— Я не хотела держать Орнера на коротком поводке, как делала это с Ренато, а он не желал состоять любовником при наложнице патриарха. Он хотел меня всю, он ревновал. Конечно, я могла бы сделать так, чтобы он об этом не думал, но я очень, очень не хотела лезть к нему в голову, и что-то там менять. Я никогда этого не делала с ним, ни тогда, ни позже. Разве что мысли читала, но только те, что на поверхности. И успокаивала нервы. Но это не контроль, это совсем другое. Чтобы он перестал ревновать, я даже была готова открыться ему и рассказать о себе все. Я думала, что если он поймет, что мы с Ренато только создаем видимость отношений, что Ренато только думает, что я его, то он это примет. Но признаться я не успела. Со мной случился манотремор и я потеряла контроль над Ренато.

— И он потребовал исполнения ваших, так сказать, обязанностей? — спросила Селена.

— Да. Но не только. Он словно бы очнулся ото сна. Он был очень неглупым человеком, глупцы патриархами не становятся. Он принялся анализировать все, что делал прежде, и начал подозревать меня.

— И вы решили раскрыть его личность? — спросила Селена.

— Мне ничего другого не оставалось. Я поняла, что надо бежать и что надо как-то обезопаситься от Ренато. Но я не успела, Орнер сам это сделал. Он тоже подумал, что в поднявшейся мути станет не до нас, и раскрыл роль Ренато в иерархии дома.

— А что было потом?

— То, что мы и рассказывали. Какое-то время мы скрывались у дальней родни Орнера. Нас действительно потеряли. И действительно искали. Рано или поздно нашли бы, вопрос времени. Но тут я забеременела и манотремор прошел.