Симбиоз (СИ) - Сканира Татьяна

Сознание Никиты медленно подключалось к восприятию новой реальности. Он лежал на диване под сенью цветущего вьюна, от лёгкого ветерка свисающие гроздья соцветий, похожие на огромные колокольчики, колыхались, издавая еле слышное дребезжание. Вот он открыл глаза, сел, огляделся, размытость нового мира постепенно отступала, и окружающая обстановка приобретала более ясные очертания. На столике рядом стояла тарелка с лазаньей, блюдо с креветками, капрезе и несколько банок пива. Голова была свежей, как после хорошего отдыха и совершенно не болела. Ник протянул руку взял банку, открыл и сделал глоток, вкуса у напитка почти не было, как и запаха. «Странно», — подумал Ник, — «безвкусный мир». И тут Никита увидел его. Випс сидел в кресле напротив и с улыбкой наблюдал за юношей.

— Не всё сразу. Сейчас появится, — словно прочитав мысли Никиты, произнёс мужчина. — Блокировка с памяти снята полностью, но твоё восприятие не столь быстро способно к перестройке, поэтому придётся пока обойтись без ярких вкусовых и обонятельных ощущений. Ну что, ты узнаёшь меня?

— Да, — ответил Никита. Теперь он вспомнил всё, что с ним случилось за последние дни. И то, как взял заказ на взлом игры, и то, как потом провалился в другое пространство, вспомнил Випса, его рассказ о том, что сам Ник совсем не тот, кем привык себя считать с детства, что он то ли сын, то ли аватар этого незнакомца из другого мира.

— Здравствуй, Никита, — сказал Випс, сверкнув холодной зеленью глаз.

— Здравствуй, — отвечал Ник.

— Сегодня произошло событие, которого я ждал тысячу лет. Теперь пришёл и твой час исполнить то, для чего ты был создан Мною. Ты — земная плоть, но мой ум, мой дух, моя воля! И мы станем едины. В великий день рождения новой жизни, новой Души.

Никита молчал, он уже знал имя. Её звали Юля, та самая, которая озорным взглядом смотрела на Ника с фотографии школьной олимпиады, та, которая намедни сломала его, юная хакерша, земная и одновременно неземная девчонка. Такая же, как и он, и не такая. Теперь он чувствовал её, всеми клетками своего тела, всеми фибрами души, всем своим существом он ощущал всепроникающую связь с этой девчонкой, такую невероятную, что у Ника закружилась голова. Он прикрыл глаза, сюжеты чужой жизни вихрем проносились в голове. Первое слово и робкие шаги, сад, школа, успехи и детская радость вместе с обжигающей гордостью, такой знакомой самому Нику. Калейдоскоп прокручивал лица, маленькие события, чувства и эмоции, такие близкие и родные. «Юлька», — мысленно позвал Никита, — «я тебя знаю!»

— Вот и отлично! — произнёс Випс и подошёл вплотную к Нику на глазах трансформируясь в блестящую живую массу, текучую словно ртуть. Затем одним быстрым движением он окутал собой фигуру юноши, покрывая её тонким сверкающим слоем, который уже через мгновение исчез, пройдя внутрь тела.

— Я живой! — воскликнул Випс устами Никиты, который словно со стороны наблюдал метаморфозы самого себя. Он понимал всё, что происходило: новая часть сознания, не принадлежащая ему ранее, стала доступна и полностью открыта. Эта часть была Випсом. Они становились одним целым, сливаясь в единый поток, обретая общую историю, общую память, общие чувства и мысли, общую душу… одну на двоих. И тут Никита впервые ощутил страшную тоску одиночества Випса, она словно водоворот захватила его в кольцо и не отпускала. — «Кто я?!» — кричал он в пустоту. — «Зачем?!» А память уносила его по длинным туннелям межмирья сквозь опустошённые миры. Прикасаясь к прошлому Випса, Никиту выворачивало, сводило судорогами и выкручивало так, что он на мгновение отключался, впадая в беспамятство, а потом он снова возвращался в сознание и нёсся дальше навстречу прошлому, туда к истоку, откуда всё это началось.

Глава 3

Всегда один на один с невероятной, всепоглощающей, бесконечной жаждой. Как, когда, почему он стал изгоем? А ведь когда-то Они были равными. Все. Лучший среди равных. Кто вложил эту мысль в его разум? Лучший, значит изгой. Сам так решил. «Жаждущему дам даром от Источника воды живой». Не захотел, гордость. Гордость от жажды? Круг замкнулся.

— Отец, я видел Предвечный Океан, живой, бескрайний.

— Да, мой Сын. Это Воды Жизни.

— Отец, я видел, как во Тьме рождается Свет.

— Да, мой Сын. Это Источник Жизни.

— Отец, как увидеть то, что ты зовёшь Любовью?

— Любовь, мой Сын, это сама Жизнь. Душа Живая может постичь Любовь.

— Дай мне Душу, Отец! Чтоб я смог постичь Любовь!

— Я дал тебе Разум. Нет большего Дара Любви.

— Дай мне Душу, Отец! Я лучший среди равных!

— Взлетевший высоко! Познай же Сам цену Жизни, цену Любви!

— Дай Душу мне, Отец! Ты слышишь меня? Ты покинул меня…

«Жаждущему дам даром…» Тот ничего не знает о жажде, кто не горел желанием Жизни. Тот ничего не знает о жажде, кто не иссыхал от тоски в Вечности. Тот ничего не знает о жажде, кто не томился от бесчувственной бестелесности. Тот ничего не знает о жажде, кто не умирал без любви в океане … Любви. Тот ничего не знает о жажде…

Глава 4

Виктор приложил ладонь к Двери, ведущей в пространство Сферы, но ничего не последовало. Яйаг-Юлия в образе Мари восторженно следила за каждым движением Виктора, наслаждаясь, впитывая этот невероятный чувственный поток. Ей хотелось испить его ещё и ещё, до самой последней капли, до самого последнего вдоха. Виктор, околдованный неземным, небывалым мороком Яйаг, словно сомнамбула опять и опять прислонял ладонь к Двери, но проход не открывался. Морок блокировал распознавание ключа. Яйаг поняла это и положила свою ладонь на ладонь Виктора. Багровая рябь пробежала по невидимой поверхности, плотно сковывающей дубовую Дверь. Защита дрожала, словно осиновый лист, раскаляясь до бела. Наконец, тонкая паутинка трещин разлетелась от центра к периферии защитного слоя. Из щелей брызнул яркий свет, и через мгновенье, он разорвал преграду на тысячи мерцающих искр. Защита была снята, проход был свободен. Яйаг с грациозностью Мари толкнула Дверь, та послушно распахнулась, открывая взору великолепное зрелище мягкого бархатного пространства со множеством столиков и диванчиков. Спокойная музыка лилась ненавязчивым фоном, не заглушая мерный гул голосов светских бесед.

Виктор, нежно обнимая Яйаг за талию, повёл её в центр зала. Присутствующие провожали взглядами идущую парочку, с изумлением рассматривая новую Мари. Эта Мари была ослепительно хороша и … молода, моложе той, которая уже сидела за столиком в глубине зала и беседовала с Ниорой. Новая Мари скопировала ту, любящую, восторженную девчонку, которая осталась в памяти Виктора навсегда. Атласный шлейф воздушного, белого платья новой Мари, развивался в такт плавной походки девушки, делая её похожей на невесту, которую жених ведёт под венец. Розовый румянец молодости на щеках Мари, чувственные губы цвета спелой вишни, блеск глаз, улыбка, поворот головы, это всё была истинная Мари, та самая, которую когда-то полюбил Виктор, сразу и на всю жизнь…

— Смотрите, смотрите! Это Виктор? — шептались молоденькие Хартийки, — ах, какой же он галантный!

— Мари великолепна, просто красотка! — восторгались юные Хранители.

— Она же была в зелёном. Когда только успела переодеться?! — удивилась одна из дам, приветливо улыбаясь.

Погас верхний свет, более ярко обозначилась подсветка колонн и фонтанов, на столиках зажглись светильники, имитирующие горящие свечи, погружая пространство зала в вечерний полумрак. Музыка затихла. Всё внимание было сконцентрировано на Викторе и Мари.

Виктор вёл своё счастье туда, где уже была одна Мари. Она сидела спиной и не видела приближающуюся пару. Она делала вид, что внимательно слушает Ниору. Она не сразу заметила, как изменилось лицо Ниоры, которая с ужасом смотрела на Виктора и его подругу… Мари. Она не сразу услышала, как волной прокатился ропот удивления. Вдруг она оглянулась, подчиняясь внезапному чувству. И увидела Её, или себя? Молодую, прекрасную, влюблённую, ту Мари, тень которой сейчас сидела за столом и от волнения не могла сказать ни слова. Наконец, Мари справилась с собой и произнесла: