Ведьмино Варево (СИ) - Плотников Сергей Александрович

— Не выйдет у нас в столице то, что задумали, — дождавшись, пока Куница заберет прислоненную снаружи к забору увязанную метлу, негромко сказал остальным Стёпа. Решил высказаться первым, раз уж так совпало. — Мало быть сильным и ловким, в дружину княжескую тебя, Мява, не примут, если никто за тебя не поручится, типа знакомого с князем лично купца. На счет Ницы не знаю, а вот мне библиотеки не видать как своих ушей.

— Мыслю так: попасть в обучение к волхвам, может, я и без проблем попаду, они, вроде, всех мало-мальски способных заговаривать берут. Но становиться такой вот… — молодая лесная колдунья аж запнулась, пытаясь одним словом описать тот ворох эмоций, что вызвала у неё княжеская ставленица — такой клушей — не желаю! Тем более, я от ответсвенности за одну деревню бежать хотела, а тут столько под руку всунут, что по-честному трудясь и головы не поднять. Без Книги и то позора меньше.

— Однако, как мы узнали, сами волхвы княжескую дружину сопровождают в обязательном порядке, — глядя в глаза девушке, медленно проговорил студент. — А это означает, что они как минимум должны походить по знаниям и умениям на лесных колдунов и ведьм, так? Мало ли кому придется противостоять.

— А если в честном поединке кого из волхвов заборешь, так и князь тебе от биб… биби… от хранилища книг не откажет! — обрадовалась за подругу оборотень, до того слушавшая спутников, чуть наморщив лоб.

— Поединок или иначе как, но сначала надо князю понравится, чтобы он Ницу пожелал своим человеком видеть, — вздохнув, пояснил Стёпа кошке, поскольку у самой ведьмочки явно в голове примерно те же мысли крутились. — Тогда он и на волхвов надавит, чтоб те закрома свои открыли. А для этого надо репута… в смысле, славу определенную стяжать.

— А для этого придется заняться, как Степан говорит, «грязной работой». На наше благо, с нежитью да нечистью посильнее тут ни как бы ведающие, ни сами селяне справиться не способны — лишь только дружина, которую поди дождись, — все еще мрачновато заключила лесная колдунья. — Потому-то я и запросила часть награды работой да товаром: нужно подготовиться. Стёпе бронь какую легкую кожаную, шлем да самострел. Мне же трав сушеных да иного надобно. И котел походный, хоть небольшой — без него зелий нужных не приготовить…

— То есть — мы и правда дружина, — удовлетворенно заключила Мява. — Тогда мне отрез ткани беленой крепкой нужен. И краски мне наведи такой, подруга, чтобы дождь не смыл. А то какая же дружина и без знамени?

Мало что может оторвать молодого парня от лицезрения обнаженной девушки рядом — разве что вторая не менее красивая рядом? Но у Мявы получилось. Да и попривык попаданец, что спутницы его, то есть, теперь уже напарницы чуть что скидывают с себя шмотки без всякого смущения. Вот сейчас, например, чтобы не заляпать одежду практически ничем не отмывающейся субстанцией, Куница ответственно подошла к просьбе подруги, намешивая краски. Еще и пошептала над полотном. И не пожалела длинной пряди собственных волос на ворс для кистей.

Сборку кистей из компонентов (волос и подходящих скоблёных палочек) доверили Степану, как единственному, кто с красящими веществами напрямую не возился. Сама же кошкодевушка… эээ… скажем так, отдалась акту творения вся! Глядя на то, что мазок за мазком переходило на полотно будущего флага, попаданец никак не мог справится с собственной бровью. Потому как не ожидал, честно сказать, встретить в этом мире столь лютый авангард! Представьте что-то среднее между геральдическими изображениями и наскальной живописью. Так Мява разойдясь, еще и вокруг рисунка комментарии записывала, безбожно сокращая и коверкая слова. Мало того, она и направление текста путала так, что начало фразы шло слева направо, а конец мог завернуть вверх, вниз, или вообще в обратную сторону. Главное, чтоб влезло!

— У оборотней своеобразное отношение к течению времени и жизни в целом, Мява тебе кое-что рассказывала, — наконец сжалилась Куница над косеющим от такого студентом. — Но и они не хотят, чтобы по-настоящему выдающиеся свершения племени исчезали из памяти потомков как вода из пригоршни. Изначально такие вот «записи» наносились только на стены пещер и гротов, где племена перевертышей из года в года переживали суровые зимы. Но потом племен стало больше, а кто и вовсе придумал за счет людей жить. Воины, сам видишь, из ушастых какие знатные! Любой князь согласится усилить свою армию их отрядом! Но дружина на то и дружина, чтобы на месте не сидеть. Вот и придумали, — как ты там сказал? — свое портфолио демонстрировать. Мява-то и рисует сейчас только сверху, чтоб на будущие подвиги место оставить.

— Да, чувствую, вляпаться нам придется еще и не раз, — помрачнел попаданец, которого вовсе не прельщала пресловутая стезя книжного приключенца-авантюриста.

— Я тоже не в восторге, — призналась девушка. — Сначала допытываться у крестьян, не случилось ли у них чего, потом разбираться, а потом пытаться доказать старосте ближайшей деревни, что он нам что-то должен. Но… другого пути ведь все равно нет.

— Нет… — эхом отозвался парень.

До сего дня «ветряная мельница» у Степана ассоциировалась исключительно с аккуратной башенкой-домиком с крыльями, специально построенной, чтобы вызывать у залетных рыцарей нездоровые позывы (кто считает, что пытаться на коне таранить копьем здание — это нормальное желание, пусть идет… к лесной ведьме. Лечиться!). А все потому, что эта была первой увиденной. Все пройденные деревни и хутора как-то обходились без «ветряков». И парень даже знал чем обходились. Пару раз вызвавшись помочь попаданец сам молол для Куницы семена каких-то злаков, бобы и кусочки коры на одолженной у крестьян ручной меленке. Та еще адская и одновременно удручающе однообразная работа — тяжеленный жернов руками вращать. От подобного времяпрепровождения даже оборотня порядком воротило.

Напрасно гнуть спину и утомлять руки среди земледельцев дураков на самом деле пока не встречалось. Удобство жизни и труда ценили почти все — Степа несколько раз ловил себя на восхищении мастерством организации жилья и рабочего места и способностью выжать из доступных материалов и инструментов максимум возможностей. Оттого, едва местность обзавелась невысокими холмами, видимо, как-то влияющими на розу ветров, ветрам этим тут же нашли применение — и вот она, первая ветряная мельница! Стоит-венчает собой взгорок в стороне от околицы. И мельник при ней — человек лишь чуть меньше старосты уважаемый, а с кузнецом так и вровень голос имеющий!

Мельник студенту не понравился сразу: сытая, широкая и плоская, словно блин, рожа над круглым телом, состоящим, кажется, из одного живота. Подсознание парня немедленно откопало из каких-то дремучих недр сочащееся темной ненавистью слово «кулак». И, в общем, не особо-то и ошиблось.

С момента рождения дружина успела посетить уже дюжину деревень, в результате чего на стяге рядом с волколаком появилось еще два изображения. После упокоения духа на кладбище — узнаваемый образ меча, воткнутый в домовину. И потрясающе художественная, но неразборчивая сцена «Давид и Голиаф» или «Гора и Магомед», должная изобразить победу над разожравшемся до размеров избы болотником. А уж «простым» поручениям и вовсе счет потерялся: дружинникам пришлось и заломы с пшеницы снимать, и приманивающего волков к деревенскому стаду злоумышленника искать, и даже от локальной эпидемии брюшной хвори спасать.

К слову, последнее оказалось едва ли не самым сложным: пшеницу в нескольких амбарах поразил подлый, почти невидимый невооруженному глазу грибок вроде спорыньи — и пейзане нажрались этой дряни. Еще и отказывались жечь запасы зерна, требуя у залетной ведьмы волшебный способ «вылечить» драгоценный урожай, который были готовы защищать любой ценой. Лучше б такими храбрыми были, когда требовалось от волков окрестности избавить. В итоге, зажечь костры и оплатить работу заставила прямая угроза «настучать», что мол де местные на самого князя замахнулись, отравленную пшеницу в налог подсунуть! Уходить пришлось в ночь, под глухой ропот…