Майкл Муркок - Сага о Рунном Посохе

— Ничего. Но это первый живой человек, кого я увидел в этом мрачном месте. Я хотел поговорить с ним, но когда приблизился, он закричал и попытался спастись бегством.

— Но как вы попали сюда? — продолжал расспрашивать оркнейца Эрекозе.

— Случайно. Я разыскивал некий предмет и вынужден был посетить многие из бесчисленных отражений Земли, где надеялся, что мне может повезти в поисках Рунного Посоха, если я найду город, который некоторые именуют Танелорном. Я устремился на поиски этого города. Не буду рассказывать о них, это слишком долгая и утомительная история. Скажу лишь, что в конце концов я наткнулся на одного колдуна в городе того мира, где мы случайно встретились с Оладаном. Этот колдун — человек, полностью сделанный из железа, он указал мне дорогу, по которой я смог попасть в соседние измерения, где мы с Оладаном и потеряли друг друга из виду. Там я отыскал проход. Переступил через порог… и оказался здесь.

— Тогда давайте отыщем этот ваш порог, — с надеждой предложил Хоукмун.

Орланд Фанк покачал головой.

— Бесполезно. Дверь закрылась за мной, и потом, у меня нет ни малейшего желания возвращаться в то измерение, уж слишком там шумно. Но верно ли я понимаю, что этот город не Танелорн?

— Это все Танелорны разом, — ответил ему Эрекозе. — По крайней мере, то, что от них осталось. Во всяком случае, мы так полагаем, мессир Фанк. Но тот город, откуда вы родом, разве это не Танелорн?

— Некогда он носил это имя, если верить легендам. Однако его населял народ, который все свои достоинства использовал в корыстных целях, и Танелорн умер. И превратился в полную свою противоположность.

— Значит, Танелорн смертен? — Брут Лашмарский был близок к отчаянию. — Я-то считал его неуязвимым…

— Он станет неуязвим, насколько я слышал, лишь в том случае, если жители его сумеют избавиться от этой ужасающей гордыни, которая убивает любовь… — Орланд Фанк смутился. — И, значит, сами сделаются неуязвимы.

— Любой город будет лучше, чем эта свалка утраченных идеалов, — объявил Эмшон д'Аризо, показав тем самым, что прекрасно понял, о чем ведет речь оркнеец, и это не произвело на него никакого впечатления.

С этими словами воин-карлик подергал себя за усы и принялся что-то бормотать себе под нос.

— Стало быть, мы видим перед собой кладбище неудачных попыток, — подвел итог Эрекозе. — Руины, что нас окружают — это останки рухнувших надежд. Мы с вами добрались до свалки разбитой вдребезги веры.

— Полагаю, вы правы, — согласился Фанк. — Однако это не исключает того, что отсюда должен быть путь в Танелорн, который устоял. Какая-то точка, где граница между мирами истончилась. Именно ее-то нам и следует отыскать.

— Но откуда мы узнаем, как выглядит это место? — поинтересовался здравомыслящий ап-Райс.

— Ответ находится в нас самих, — произнес Брут странно изменившимся голосом. — Так сказала мне одна старуха, когда я спросил ее, куда должен пойти, чтобы отыскать этот знаменитый город, дающий людям радость и умиротворение. «Ищи Танелорн в себе», — сказала мне она, и если тогда я не обратил внимания на ее слова, решив, что это очередная псевдофилософская галиматья, лишенная всякого реального смысла, то теперь мне кажется, что женщина дала верный совет. Надежда — это то, что мы потеряли, господа. А Танелорн открывает свои врата лишь тем, кто сумел ее сохранить. Вера покинула нас, а именно она является непреложным условием того, чтобы мы могли узреть тот Танелорн, который нам так необходим.

— Ваши доводы звучат здраво, мессир Брут, — сказал ему Эре-козе. — И то, что в последнее время я старался укрыться за броней солдатского цинизма, не мешает мне признать вашу правоту. Но как могут простые смертные сохранить хотя бы искру надежды в мире, где властвуют боги, которые воюют между собой, где царят постоянные конфликты и несправедливость.

— Когда умирают боги, рождается уважение к самому себе, — пробормотал Орланд Фанк. — Мы не нуждаемся в богах, если уважаем самих себя, а значит, и окружающих. Боги хороши для детей или для маленьких малодушных людишек, для тех, кто не хочет нести ответственности ни за себя, ни за своих близких.

— Верно сказано.

Унылая физиономия Джона ап-Райса осветилась радостью, все остальные также заметно приободрились. Со смехом они переглянулись между собой.

Затем Хоукмун обнажил свой меч и вскинул его к солнцу, повисшему в зените.

— Смерть пришла к богам, а жизнь — к людям! Так пусть владыки Хаоса и Порядка уничтожат друг друга в бессмысленных битвах, пусть сместится космическое равновесие, это никак не повлияет на нашу судьбу.

— Никак! — выкрикнул вслед за ним Эрекозе и тоже вскинул меч. — И никогда!

И Джон ап-Райс, Эмшон д'Аризо, Брут Лашмарский — все обнажили оружие и хором подхватили этот крик.

Один лишь оркнеец не участвовал во всеобщем ликовании. Он отряхнул свою одежду и теперь стоял молча, потирая подбородок. А когда они наконец успокоились, Фанк спросил:

— Так, значит, никто из вас не желает мне помочь отыскать Рунный Посох?

Но голос из-за спины ответил на это:

— В этом больше нет нужды, отец. Ваши поиски подошли к концу.

И внезапно перед ними оказался мальчик, которого Хоукмун видел в Днарке. Тот, который превратился в сгусток чистой энергии, чтобы слиться с Рунным Посохом, когда Шенегар Тротт, граф Суссекский, пытался завладеть им. Это был Дженемайя Коналиас, которого звали также Духом Рунного Посоха. Он лучезарно улыбнулся воинам.

— Приветствую вас, мессиры, — сказал он. — Вы призывали Рунный Посох?

— О нет, ничего подобного, — возразил Хоукмун.

— Вы взывали к нему в сердце своем, а теперь вот ваш Танелорн.

Мальчик развел руками, и город словно преобразился у них на глазах. Небеса наполнились сиянием, от которого красное солнце вздрогнуло, слегка помутнело и внезапно вспыхнуло золотым огнем, заливая остров и город торжествующим сиянием. В дрожащем, чуть мерцающем воздухе возникли стройные башни, высокие изящные здания, устремленные ввысь, аркады и переходы, ажурные мосты — все это блестело, сверкало, переливалось в феерии чистых и прозрачных цветов, и звенящая необъятная тишина опустилась на мир, тишина, исполненная покоя.

— Вот ваш Танелорн.

— Пойдемте, — предложил им мальчик. — Я покажу вам немножко истории.

И он повел их за собой по тихим улицам, где люди гостеприимно и серьезно приветствовали их.

Город по-прежнему был наполнен сиянием, источник которого было невозможно установить. Если у него и был свой цвет, то это была та поразительная белизна, которой наделены некоторые самоцветы, но поскольку белый цвет всегда содержит в себе остальные цвета, точно так же они перемешивались и в этом городе. Город процветал, он был счастлив, в нем царил мир. Здесь жили семьи, трудились художники и ремесленники, писали книги творцы. Это было самое важное. Не было и речи о какой-то насильственной гармонии, фальшивом спокойствии людей, которые отказывают в удовольствиях своему телу, а разуму — в упражнениях. Это был Танелорн.