Александра Лисина - Дороги Валлиона

— Как же так… брат? — прошептал он неслышно. — Как вышло, что ты привел в наш мир нейтрального Игрока?

— АБСОЛЮТНО нейтрального, заметь!

— У нас никогда не получалось соблюсти Равновесие… но, с другой стороны, быть может, это и к лучшему?

— Ты думаешь? — с сомнением посмотрел "темный". — Я, признаться, уже начал сомневаться в том, что поступил верно. Даже собрался потихоньку вернуть все на свои места, но неожиданно обнаружил, что Игра давно начата, и… знаешь, впервые за много веков растерялся! Прямо как ты сейчас.

— Игрок — нейтральный, — все так же тихо, словно размышляя, повторил "светлый". — Совершенно нейтральный и ко мне, и к тебе. Над ним не довлеет ничья воля. Он совершенно свободен в своем выборе. Он не знает никаких границ… это так странно, но почему-то это именно так.

"Темный" неожиданно поднял голову и поднял на брата страшноватые, лишенные белков глаза, в которых внезапно промелькнул неподдельный интерес.

— Хорошо. Пусть все случится, как должно. Пожалуй, это будет очень любопытная Игра, — наконец, заключил белокрылый, неподвижным взглядом уставившись в Вечность. — На этот раз ты абсолютно прав: с таким Игроком мы еще не сталкивались. Впервые это будет совершено равноценное противостояние. Впервые каждый из нас получит совершенно одинаковые шансы на проигрыш и такие же одинаковые шансы, как у Игрока, на долгожданный выигрыш.

— И, значит, тем интереснее будет склонить его на свою сторону, — заключил "темный", расправляя нетопыриные крылья и медленно расплываясь в хищной усмешке. — Не правда ли, брат?

Белокрылый, на мгновение задумавшись, так же медленно наклонил голову.

— Пожалуй. В таком случае пусть начнется Игра… и пусть ее одолеет сильнейший.

— Оу-у-а-у… — простонала я, едва открыла глаза. — Боже, пожалуйста, сделай так, чтобы это был всего лишь сон!

— Не выйдет, — хладнокровно заявили мне прямо в лицо, и из темноты тут же выплыла хитро прищуренная кошачья морда. — Вставай, Гайдэ. Утро уже наступило, а значит, тебе опять пора на тренировку.

— Какой ужас! Когда это только кончится?!

— Когда ты научишься, наконец, хоть чему-нибудь. Вставай, — безжалостно заявил шейри, слезая с меня и требовательно наблюдая, как я морщусь и охаю, одновременно растирая отчаянно слипающиеся глаза и пытаясь спросонья вписаться в узкий выход пещеры.

— Святой Аллар и все его айри… уй! — я все-таки зацепилась локтем за нагло торчащий выступ и тихо зашипела. — Одни увечья с вами, извергами! Тут синяк, там царапина, мышца болят, сил никогда нет, ноги трясутся по утрам, про руки вообще молчу… я похожа на старую больную бабку, которую жестоко скрутил проклятый ревматизм! Ни дня без травм! Кошмар какой-то!! Чтобы я… да еще на раз согласилась на подобное?!!

Лин насмешливо фыркнул.

— Умывайся давай… хозяйка. А потом зови своих Теней. И нечего винить нас во всех грехах. Идея была твоей. Мы всего лишь помогаем ее осуществить. А то, что в процессе, как ты говоришь, появились кое-какие трудности… но ты ведь не привыкла сдаваться? И уже не бросишь это дело на полпути?

Я обреченно вздохнула: он прав — в кои-то веки я не могу последовать прошлому примеру и, как бывало раньше, бессовестно забросить учебу на середине. Потому что раньше я отвечала только за себя. И раньше мои решения никак не отзывались на тех, кто мне дорог: все мои ошибки были только моими, и ни отец, ни мама не испытывали после этого ничего страшнее простого разочарования. Я действительно жила, как капризная принцесса: это хочу, это не хочу, это нравится, а это не очень… то буду, вон то уже не буду… дурочка. Наивная, самовлюбленная и ничего не смыслящая в жизни дурочка. Которая только теперь, наконец, начала постепенно осознавать, что отныне никакого обратного пути не будет. И теперь у меня уже нет возможности бросить начатое как раз тогда, когда начало что-то получаться, просто потому, что мне, дескать, надоело этим заниматься. Неинтересно, видите ли, стало…

Все, девочка, не умеющая доводить свои дела до конца. Кончилось твое время. Детские игры в прошлом, и теперь от тебя зависят целых четыре существа, которые поклялись тебе в верности и которым ты точно так же поклялась помочь. Никакие оправдания не смогут прикрыть твою ложь, если после первых же трудностей ты сдашься и опустишь руки. Никакие синяки и боль в натруженных мышцах не помогут объяснить твою трусость. И никакие жалкие попытки объяснить свое гнусное предательство не позволят без стыда смотреть потом в глаза тех, кого ты сперва обнадежила невыполнимыми обещаниями, а потом бессовестно подвела.

Доковыляв до выхода из пещеры, я прислонилась плечом к холодному камню и устало прикрыла глаза.

Нет. Лин прав — обратного пути уже не будет: без меня Тени быстро погибнут. А без них я уже не могу представить свою дальнейшую жизнь — слишком тесно мы с ними срослись. И слишком много они успели для меня сделать, чтобы я забыла об этом и малодушно запросила пощады. Конечно, можно было не бросаться очертя голову в омут, а позволить им и дальше время от времени пользоваться моим телом, как обычной батарейкой, но для них это — что кусок черствого хлеба для изголодавшегося нищего. Как подачка. Как жалкий огрызок — только чтобы не сдохнуть с голоду.

А я хотела, чтобы они жили по-настоящему.

Я хотела, чтобы они вспомнили вкус настоящей жизни.

Я отчаянно хотела невозможного.

И я поклялась, что добьюсь этого во что бы то ни стало.

Поэтому, вернувшись в Валлион, я, вопреки здравому смыслу, не отправилась ни в какой город, дабы наслаждаться там заслуженными лаврами Ишты, а отыскала тихое место в самой дальней глуши здешних необъятных лесов и там бесследно исчезла, ничем не потревожив покой Вольных Земель. Поэтому я не нежилась сейчас в теплой постели, ожидая горячего завтрака и теплой улыбки какого-нибудь ловеласа, а грела свои несчастные кости на сухом валежнике, кое-как прикрытом старым Айниным одеялом. Поэтому я каждое утро с рассветом вставала, проклиная про себя день и час, когда решила учиться у Теней. И поэтому же каждое утро настойчиво напоминала себя, зачем и для чего это делаю, чтобы не психануть, не сорваться и не послать все это обучение к Айдовой матери.

Да, теперь у меня была собственная пещера — небольшая, узкая (шагов пять в длину и всего два шага в ширину), но жутко неудобная из-за низкого потолка и шершавого, вечно впивающегося в ноги пола. Но зато она была теплой, сухой, в тесный проход почти никогда не задувал ветер. А вечный полумрак в дальнем углу, где я устроила себе некое подобие лежака, разбивался слабыми солнечными лучами лишь сейчас, на рассвете, когда солнце только-только вставало на горизонте и игриво заглядывало на облюбованный мною холм, где скромно приютилось мое новое и непритязательное (надеюсь, правда, что временное) жилье.