Ржавое поле (СИ) - Анкудович Максим

— День добрый. Я что-то нарушил? — спросил Валерий полицейского через приоткрытое окно.

— Сержант Сланцев. — представился тот ленивым, отрепетированным движением приложив ладонь к фуражке. — Документы, будьте добры.

— Добрый день, сержант Сланцев, я Валерий Котов. Я что-то нарушил? — повторил Валерий, протягивая права.

— У вас ребенок не пристегнут. — ответил сержант, указав на пассажирское сиденье.

Валерий осуждающе посмотрел на Мирона. Он был раздосадован тем, что не заметил, что тот не пристегнул ремень, но, как и всегда недовольство собой выражал в осуждении окружающих.

— Я отстегнул, когда мы уже остановились. — невозмутимо сказал Мирон.

— Он отстегнул, когда мы уже остановились. — повторил Валерий с надеждой глядя на полицейского.

Тот нахмурился и пожевал губами.

— Ладно. Вы из города едите? По дороге никто вам не попадался?

— Было пару машин, и грузовик вроде… — растерянно начал отвечать Валерий, не понимая, чего от него хотят.

— Нет. Не машины, а люди. Мужчины, двое, вам не попадались? — перебил его сержант Сланцев.

— Нет, вроде бы нет.

— Может в лесу видели грибников или охотников?

— А что, собственно…

— А ты видел кого? Может с твоей стороны в лесу кто был? — сержант наклонился и посмотрел прямо на Мирона.

— Нет. — ответил тот. — Никого не видел.

— Ясно. Ладно, проезжайте. — и сержант вернул права Валерию. — Пристегнись! — бросил он Мирону и пошел к своей машине.

Отец с сыном обменялись вопросительными взглядами.

— У бабушки спросим. Если в деревне что-то случилось, она уже в курсе. — сказал Валерий.

Котовы еще не успели выйти из машины, как на пороге маленького бревенчатого домика появилась бабушка Поля и начала приветственно махать руками. Затем, она, быстро перебирая ногами в галошах и шерстяных носках, спустилась с крыльца и подбежала к калитке.

— Внучик, внучик приехал! — бубнила она. — Иди сюда, иди обниму.

Мирон не успел и на шаг отойти от машины, как оказался в крепких объятиях любящей бабушки. Она схватила его за голову и, притянув к себе, крепко расцеловала в обе щеки.

— Ты мой, ясненький! — пролепетала она. — Устал? Голодный поди? Пошли в дом накормлю. У меня с утра все готово уже, а вы все не едите и не едите.

— Привет баб. — вырвавшись из бабушкиных объятий сказал Мирон.

— Здравствуйте Полина Николаевна. — сказал Валерий. — Мы поели по дороге, в кафе. Но не переживайте, не знаю как Мирон, а я уже снова голодный.

— Ты то всегда есть хочешь. — проворчала бабушка Поля. Полина Николаевна недолюбливала мужа дочери. Она считала его ленивым и мелочным человеком, и всегда думала, что ее дочь могла найти себе кого-нибудь получше. Когда родился Мирон, любовь к внуку смягчила ее сердце, и она начала проникаться симпатией к зятю, но смерть дочери, в которой Полина Николаевна винила Валерия, вновь расстроила их отношения.

Достав из багажника сумки с вещами, Мирон с отцом пошли вслед за бабушкой в дом.

Мирон, в прошлый раз, был здесь еще пятилеткой, и с интересом смотрел по сторонам. Небольшой двор с дровяником и пустой собачьей будкой зарос травой. Налево шла тропинка за угол дома, где виднелся покосившийся уличный туалет. Справа была небольшая баня, поставленная всего несколько лет назад, она выглядела намного лучше всех остальных построек. За баней была видна крыша стайки, в которой, как Мирон помнил, жили две коровы и десяток кур.

Домик у бабушки с дедушкой был маленький, но крепкий. Перед окнами, выходящими на дорогу, росли две высокие рябины.

Поднявшись, вслед за отцом, по скрипучему крыльцу, Мирон оказался на веранде, где было положено оставить обувь. Толстая деревянная дверь, ведущая в дом, открывалась с громким скрипом. Войдя в дом, Мирон увидел деда Егора, сидящего у печи. Он был чисто выбрит и одет в свитер поверх рубахи. На ногах у него были надеты валенки, а на выцветших синих штанах были заплатки на коленках. Дед начал вставать чтобы поприветствовать гостей. Но бабушка быстро усадила его назад.

— Сиди — строго сказала она.

— Да че уж. Не развалюсь поди! — попытался возразить тот.

— Сиди! — повторила бабушка Поля. — Он совсем плохой стал. — сказала она, повернувшись к гостям. — Не помнит уж ничего. Ноги болят, Спина болит. Гастрит этот, будь он не ладен.

— Ну, положим, ноги и правда болят. Но все что нужно я помню. Чего ты наговариваешь? — заворчал дед.

— Да? Кто это тогда? Как звать? — спросила бабушка показывая на Валерия.

— Валера, как не знать то! Зятек! — бодро ответил дед.

— Ух, еще бы ты собутыльника забыл своего! — сказала бабушка. — А внука как? Помнишь?

— Помнишь?! — передразнил ее дед. — Миша его зовут.

— Ну вот, балда. Мирон его зовут, Мирон! С ним то ты не пил, вот и забыл. — бабушка уперла руки в бока с победным видом.

Мирон с отцом от этой сцены так рассмеялись, что у них начали течь слезы. Дед же, нервно жевал губами и мял в руках подол свитера.

Заметив это, Мирон подошел к нему и наклонившись приобнял.

— Привет дед, как жизнь? — спросил он.

— Да как у нас жизнь? Хорошо! — немного успокоившись сказал дед Егор.

Деда, Мирон, не видел уже очень давно. Бабушка приезжала к ним каждый год, а дед безвылазно сидел в деревне. «Чего мотаться?» говорил он всегда. Вот и получается, что виделись они больше десяти лет назад. Дед, будь он здоров, конечно, захотел бы приехать на похороны дочери, но везти его было слишком хлопотно, бабушке пришлось оставить его на попечения соседки и ехать одной.

— Привет, Егор Петрович! — сказал Валерий и крепко пожал деду руку. Дед радостно тряс руку зятя и не спешил отпускать ее.

— Так, поздоровкались и хватит. — сказала бабушка Поля. — Все за стол. Ребенок голодный.

Пока все рассаживались, Мирон вспомнил, что оставил в машине ноутбук, и под недовольное ворчание бабушки вышел во двор.

Когда Мирон спускался с крыльца, он увидел, как к их калитке подошла высокая девушка с огромной лохматой собакой, что терлась о ее ноги. Девушка наклонилась над калиткой, чтобы откинуть крючок, на который та была заперта изнутри, и, Мирон, сквозь широкий ворот футболки, увидел ее загорелую, покрытую веснушками ключицу. Девушка вошла во двор, не поднимая головы и чуть было не врезалась в Мирона. Остановившись в последний момент.

— Ой — сказала она. — Ты кто?

Голос у нее был низкий и хрипловатый, русые волосы собраны в пучок на голове и схвачены резинкой. Верхняя губа вздернута, а большой широкий нос и щеки были усыпаны теми же веснушками. Они стояли так близко друг к другу, что Мирон смог почувствовать легкий запах земляники, исходящий от нее.

— Мирон я — промямлил Мирон в ответ.

— А. — сказала девушка. — Бабу Полю позови.

Мирон быстро вернулся в дом за бабушкой.

— Баб, там какая-то девушка тебя зовет. — сказал он.

— Это Сонька, за молоком пришла. На, ей отнеси. — сказала бабушка, и передала Мирону трехлитровую банку, полную молока. Банка была тяжелая и теплая. — Да быстрее давай. Еда стынет уже.

Мирон выбежал с банкой в руках во двор. Соня стояла там со своей огромной собакой у ног и длинными тонкими пальцами чесала ей шею.

— Вот. — Мирон протянул ей банку.

Девушка раскрыла перед ним капроновую сетку, и Мирон опустил банку в сетку.

— Спасибо. Пока, — сказала Соня.

— Стой. — сказал Мирон.

Соня остановилась и с интересом смотрела ему прямо в глаза. Мирон понимал, что ему нужно что-то сказать, но никак не мог придумать что. Он просто смотрел в большие серые глаза девушки и молчал. Когда молчание стало неприлично долгим, Соня развернулась и вышла через калитку на улицу. Ее огромная лохматая собака поспешила за ней.

— Как её зовут? — крикнул Мирон ей вслед.

— Что? — переспросила Соня.

— Как её зовут? — повторил Мирон, указывая на собаку.

— Собака.

— Прикольно.

— Ага. Ну пока. — и Соня со своей собакой по кличке «собака» скрылись за поворотом улицы.