Сергей Лукьяненко - Дневной дозор

Несколько остававшихся в бутылке капель тоже ушли в пузырек с приворотным зельем. Потом, не стесняясь любопытного взгляда Наташи, ведунья добавила туда — соль, сахар, горячую воду из чайника и какой-то порошок с сильным запахом ванили.

— Это что? — спросила Наташа.

— У тебя насморк? Ваниль это.

Ведунья протянула ей пузырек.

— Держи.

— И все?

— Все. Напоишь мужа. Сумеешь? Можно в чай вылить, можно в водку — но это нежелательно.

— А где тут… волшебство?

— Какое волшебство?

Наташа вновь почувствовала себя дурой. Сказала, почти срываясь на крик:

— Тут капля моей крови, капля водки, сахар, соль и ваниль!

— И вода, — добавила Дарья. Уперла руки в бока. Иронически посмотрела на Наташу: — А ты чего хотела? Сушеный глаз жабы? Яйца иволги? Или мне туда высморкаться? Тебе что нужно — ингредиенты, или эффект?

Наташа молчала, ошеломленная этой атакой. А Дарья, уже не скрывая насмешки, продолжала:

— Милая ты моя… да если бы я хотела впечатление на тебя произвести — произвела бы. Не сомневайся. Важно не то, что в пузырьке, важно — кто делал. Не бойся, иди домой, и пои мужа. Зайдет он еще к тебе?

— Да… вечером, звонил, что вещи заберет кое-какие… — пробормотала она.

— Пусть забирает, только чайком его напои. Завтра обратно вещички потащит. Если пустишь, конечно, — Дарья усмехнулась. — Ну что ж… последнее осталось. Берешь на себя тот грех?

— Беру, — Наташа вдруг поняла, что уже не может с полным основанием посмеяться над сказанным. Что-то здесь было не смешно. Уж слишком серьезно обещала ворожея. И если завтра и впрямь вернется муж…

— Твое слово, мое дело… — Дарья медленно развела руки. Заговорила скороговоркой: — Красная вода, чужая беда, да гнилое семя, да лихое племя…Что было — того нет, чего не было — не будет… Вернись в никуда, растворились без следа, по моей воле, по моему слову…

Ее голос упал до нечленораздельного шепота. Минуту ворожея шевелила губами. Потом с силой хлопнула ладонями.

Видимо, разыгралось воображение — Наташе показалось, что по кухне пронесся порыв ледяного ветра. Зачастило сердце, кожа пошла мурашками.

Дарья тряхнула головой, посмотрела на Наташу, кивнула:

— Все. Иди, милая. Иди домой, дочка, жди мужа.

Наташа встала. Спросила:

— А что… когда мне…

— Как понесешь — сама про меня вспомнишь. Ждать буду три месяца… а если не дождусь — не обессудь.

Наташа кивнула. Сглотнула возникший в горле комок. Почему-то сейчас она твердо верила во все, обещанное знахаркой… и при этом до боли ясно понимала, что через три месяца, если и впрямь все получится, ей будет нестерпимо жалко отдавать деньги. Появится искушение списать все на совпадение… ну не отдавать же пять тысяч долларов этой грязной шарлатанке?

И в то же время она понимала — отдаст. Может быть, до последнего дня протянет, но принесет.

Потому что будет помнить этот легкий хлопок неухоженных ладоней, и эту волну холода, внезапно распространившуюся по кухне.

— Иди, — с легким напором повторила ворожея. — Мне еще ужин готовить, в квартире убираться. Давай, давай…

Наташа вышла в темную прихожую, с облегчением скинула тапочки и надела туфли. Колготки, кажется, выдержали… надо же, и не надеялась…

Она посмотрела на ворожею, пытаясь найти какие-то слова — поблагодарить, уточнить, может быть даже — пошутить, если получится, конечно…

Но Дарье было не до нее. Глаза ворожеи округлились, она смотрела прямо в запертую дверь, слабо водила перед собой руками, и шептала:

— Кто… кто… кто?

А в следующий миг дверь за спиной Наташи с грохотом распахнулась. Прихожая враз оказалась заполненной людьми: двое мужчин крепко держали ворожею за руки, еще один быстрым шагом прошел на кухню — не оглядываясь, видимо хорошо знал планировку. Рядом с Наташей оказалась молодая черноволосая девушка. Все мужчины были одеты просто, и как-то нарочито неприметно: шорты, в которых по случаю невиданной жары ходило девяносто процентов мужского населения Москвы, футболки. У Наташи вдруг мелькнула неожиданная и пугающая мысль, что сейчас такая одежда — нечто вроде неброских серых костюмов работников спецслужб.

— Как нехорошо, — осуждающе сказала девушка, глядя на Наташу и качая головой. — Как гнусно, Наталья Алексеевна.

В отличии от мужчин она была в темных джинсах и джинсовой куртке. На шее поблескивал кулон на серебряной цепочке, на пальцах — несколько массивных серебряных колец: вычурных, фигурных, с головами драконов и тигров, переплетающимися змеями, какими-то странными, похожими на буквы неизвестного алфавита, узорами.

— О чем вы… — упавшим голосом спросила Наташа.

Вместо ответа девушка молча расстегнула ее сумочку, достала пузырек. Поднесла Наташе к самым глазам. И вновь укоризненно покачала головой.

— Есть! — крикнул с кухни ушедший туда парень. — Все налицо, ребята. Один из державших ворожею вздохнул, и каким-то скучным голосом произнес:

— Дарья Леонидовна Ромашова! Именем Ночного Дозора — вы арестованы.

— Какой еще дозор? — в голосе ворожеи звучало явное непонимание, перемешанное с паникой. — Вы кто такие?

— Вы имеете право отвечать на наши вопросы, — продолжал парень. — Любое магическое действие с вашей стороны будет рассматриваться как враждебное, и караться без предупреждения. Вы имеете право просить об урегулировании ваших человеческих обязанностей. Вам вменяется в вину… Гарик?

С кухни вернулся ушедший туда парень. Как во сне Наташа отметила, что у него очень интеллигентное, задумчиво-печальное лицо. Ей всегда такие нравились…

— Я полагаю, набор стандартный, — сказал Гарик. — Незаконное занятие черной магией. Вмешательство в сознание людей на уровне третьей-четвертой степени. Убийство. Неуплата налогов… впрочем, это уже не к нам, это к Темным.

— Вам вменяется в вину незаконное занятие черной магией, вмешательство в сознание людей и убийство, — повторил державший Дарью мужчина. — Вы поедете с нами.

Ворожея закричала, пронзительно и страшно. Наташа невольно посмотрела на открытую настежь дверь — конечно, надеяться, что соседи прибегут на помощь наивно, но вот вызвать милицию-то они могут?

Странные визитеры на крик никак не отреагировали. Только девушка поморщилась, и спросила, кивнув в сторону Наташи:

— Что с ней делать?

— Приворот — изъять, память — стереть, — Гарик посмотрел на Наташу без всякого сочувствия. — Пусть считает, что никого в квартире не застала.

— И все? — девушка достала из кармана пачку сигарет, неторопливо закурила.