Евгений Немец - Корень мандрагоры

Навстречу мне бежала мать, следом семенил один из моих дворовых товарищей, но никто из них, да и никто в целом мире не имел понятия, как безнадежно они опоздали. Своего Мино–тавра я уже победил. Свое спасение – уже приобрел.

С этого случая друзья по двору стали звать меня Гвоздь. Там все было просто, выражение «напоролся на гвоздь» упростилось до единственного слова, обозначающего такое важное собы–тие в жизни двора. Я не возражал: это примитивное крепеж–ное изделие, несколько грамм железа, вытянутого в спицу, от–ныне значило для меня гораздо больше, чем неприглядное прозвище. Я родился во второй раз, и ржавый гвоздь стал скаль–пелем акушера, сделавшим моей жизни кесарево сечение.

Мара позвонил спустя неделю, предложил выбраться в парк и выпить пива, благо теплый июльский вечер располагал к про–гулкам на свежем воздухе. Кислый был тут как тут. Иногда каза–лось, что у Кислого есть антенна, улавливающая намерения дру–гих, от него практически невозможно было избавиться. Вот и в тот вечер стоило мне выйти в коридор, как я на него наткнулся.

– Ты куда? – спросил Кислый, готовый кинуться вдогонку, если я попытаюсь сбежать.

Вуз мы окончили два года назад, но продолжали жить в об–щежитии. Комендант, старый хохол, понимал тяготы и невзгоды молодых специалистов, отпущенных на вольные хлеба, но и к любой случайной монете относился с уважением. Так что на предложение не выставлять меня за дверь (разумеется, в об–мен на ежемесячное денежное вознаграждение) он согласил–ся практически сразу, поторговался, конечно, не без этого. Для меня это был хороший вариант, потому что денег снимать квар–тиру не хватало, а возвращаться в пригород к матери категори–чески не хотелось: там часто бывала Белка, а у меня не было никакого желания с ней встречаться. Стоит ли говорить, что Кислый тут же последовал моему примеру, то есть договорился с комендантом на предмет жилья.

Понимая, что от Кислого уже не избавиться, я сказал:

– Черт с тобой. Пошли.

Кислый изобразил лицом благодарность, как будто он не по–плелся бы следом, пошли я его куда подальше.

Мара присоединился к нам десять минут спустя. Мы шли по вечернему городу. Солнце уже скрылось за крышами запад–ных многоэтажек, но все еще находило щели и брызгало в стек–ла витрин сияющим золотом. Кислый то и дело забегал впе–ред, заглядывал нам в лица, опасаясь пропустить что-нибудь интересное, но встречное движение пешеходов сносило его назад.

– Помнишь про замочную скважину? – говорил Мара. – Этот образ придумал не я. Ему уже не одно тысячелетие, это еще древние греки говорили о Логосе. Но в наше время эта тема практически не была освещена, на что и обратил внимание философ из Кембриджа доктор Броуд. Он сказал примерно сле–дующее: возможно, мы неверно понимаем роль мозга, нервной системы и органов чувств в нашей жизни. Их функция, очевид–но, заключается в том, чтобы устранять, а не производить. По–нимаешь, о чем речь, парень?

– Что? Что устранять? – вопрошал Кислый где-то у нас за спи–ной.

– Конечно, понимаю, – ответил я уверенно. – Умные в аут-сайде, идиотам зеленый свет. У наших родителей так было при социализме.

– В наше время такой подход тоже все еще существует. Но я не об этом, – возразил Мара с улыбкой, но тут же посерьез–нел. – Человеческая цивилизация развивалась благодаря опе–рированию информацией. Животные накапливают опыт, но про–цесс этот катастрофически медленный, потому что у следующих поколений остается только тот опыт, который полностью интег–рировался в их физиологию. Я говорю о генных изменениях. Это единственный способ животного передать информацию следу–ющему поколению. Речь идет о мутациях, которые позволяют виду приспособиться к окружающей среде. Наш же первобыт–ный предок попытался сохранять информацию вне себя. Резуль–тат был потрясающий! В какой-то момент наш предок понял, что, отделяя себя от информации, можно гораздо эффективнее пе–редавать накопленный опыт собратьям и особенно следующим поколениям, что для выживания вида гораздо важнее, потому что эта информация не исчезает вместе с индивидом. Так по–явились наскальные рисунки, которые намного позже транс–формировались в письмо. Так из гортанных звуков, изначаль–но довольно однообразных, появилась речь. Так появился язык – как технология вынесения информации за пределы че–ловека, как механизм обработки внутренних переживаний, при–ведения их к виду понятных окружающим символов. Выраже–ния «мне грустно», «мне весело» – сущности сугубо внутренние, саморефлекторные, – стали доступны окружающим. Но это еще не все, парень. Появление языка было чем-то вроде первого нейтрона в ядерной цепной реакции эволюции человека. Ис–пользование речи для передачи информации стимулировало в первую очередь сам язык, потому что, оперируя более развитой речью, можно быстрее передать больший объем данных, точнее выразить то, что требует выражения, и быстрее получить ответ. Все остальные открытия – всего лишь следствия появления и развития языка. Понимаешь, в чем тут дело? С этого момента эра дочеловека закончилась и настала эра homo informativus, или homo sapiens – более привычное для нас, хотя и менее вер–ное определение.

Мы остановились у перекрестка. Я оглянулся на Кислого:

– Кислый, в данный момент я собираюсь использовать речь для передачи информации. Возможно, ты не понимаешь всю важность и ответственность момента, заключающегося в том, что я оперирую величайшим наследием человечества, потому что в своем развитии ты застрял где-то между собакой и обезь–яной, но тебе и не требуется проводить глубокий анализ услы–шанного, достаточно в точности выполнить то, что я скажу. –Мара засмеялся, Кислый засопел с деланой обидой. Я продол–жал: – А сделать тебе надо следующее: затариться пивом. Мы же в это время будем ждать тебя в парке вон на той лавочке. Только, Кислый, не надо давить на количество, хорошо? Впро–чем, себе можешь брать сколько угодно и чего угодно, а нам возьми по паре Веск^'а.

– Не обижайся, парень, – подбодрил Кислого Мара. – Ты же знаешь, у Гвоздя юмор жестковат.

Кислый получил деньги и убежал выполнять поручение, мы перешли дорогу и направились к свободной скамейке. Солнце скрылось окончательно, но парк, впитавший сияние дня, был светел и просторен. Легкий ветер все еще помнил аромат ли–пового цвета. Аллеи и тропинки постепенно заполнялись отды–хающими. Мы расположились на лавочке. Мара пару минут раз–глядывал парк, наслаждаясь спокойствием вечера и тем, что он видел вокруг.