Мария Заболотская - И.о. поместного чародея-2

         -Да, все так, - прошептала я глухо, вновь окунувшись в неприятные воспоминания.

         -Разумеется, ведь я всего лишь повторяю то, что вы мне сами рассказали, - тут же откликнулся магистр Аршамбо. - Вы, должно быть, думаете, что моя увлеченность древней магией - всего лишь способ побега от печальной действительности, обошедшейся со мной почти так же сурово, как и с вами? Что все мои исследования не имеют практической ценности?.. Хотите, я расскажу вам правду о том, почему мне так интересует волшебство минувших лет?

         И вновь я кивнула, как зачарованная, позабыв о том, как еще недавно считала подобные речи слишком опасными и для тех, кто их произносит, и для тех, кто им внимает. Ученый, удовлетворенно улыбнувшись, приобрел торжественный вид и произнес:

         -Все очень просто: в прошлом ни вы, ни я не оказались бы неудачниками, которыми прочие помыкают, как хотят. Родовитость и врожденная сила не играли столь важную роль в жизни чародея, как сейчас. Признаемся честно, дорогая - ни вы, ни я не отличаемся особой силой, да и со связями в высшем свете нам не повезло, и все прочие наши способности из-за этого никчемны, никому до них нет никакого дела! Нам не по зубам сословные предрассудки, и мы обречены быть клерками, выполняющими рутинную работу!

         Тут я тихонько вздохнула и подумала, что почла бы за счастье выполнять рутинную работу, навсегда выпав из поля зрения великих и могущественных чародеев, но в Аршамбо, как оказалось, таилась бездна честолюбия, и ею он пытался щедро поделиться со мной.

         -Вспомним имена великих магов прошлого! - магистр увлекся не на шутку и стал говорить так горячо, что я испугалась, не лишится ли он чувств. - Да, Виссноки, Ардауты, Эллобринги - все они были одарены силой сверх меры. Но рядом с ними стоял и Идафорт Рейн, и Куотар, и Леона - маги, по свидетельствам современников, весьма средне одаренные силой от природы. Однако кто может оспорить утверждение, что Леона Остерих значила для истории магии больше, чем все Виссноки и Ардауты вместе взятые? Она была умна, трудолюбива, настойчива и смотрела в будущее, в то время, как горячие головы, кровь в которых шумела от осознания собственной силы, тратили свое время на междоусобицы и интриги, которым, впрочем, было далеко до нынешних змеиных обычаев... Вы, кстати, напоминаете мне Леону. Именно так я и представлял эту чародейку, когда изучал ее биографию.

         Несмотря на то, что это была явная лесть, я невольно зарделась от удовольствия. К несчастью, я всегда плоховато знала историю, и имена, названные Аршамбо, для меня ничего не значили - с таким же успехом он мог их только что придумать, как когда-то сделал магистр Леопольд, убалтывая адептов во время экскурсии - но кому бы не хотелось услышать подобное сравнение? Ученый маг, как мне казалось, не выглядел человеком, склонным к особой хитрости, и я охотно поверила в его искренность.

         -Так вот, возвращаясь к тому историческому периоду, который я считаю Золотым Веком магии, - все говорил и говорил Аршамбо. - Почему же в ту пору у чародеев, подобных вам и мне, был шанс заявить о себе? Все очень просто: тогда имелась третья сила, уравновешивающая отношения между чародеями природной одаренности и чародеями трудолюбивого ума, как я про себя определяю эти две группы. Эльфы! О, эльфов нельзя было впечатлить одной лишь способностью к магии - для них она была столь естественна, как и способность к дыханию или ко сну. Напротив, их благосклонностью всегда пользовались маги, склонные учиться и почтительно перенимать знания высшей расы.

         С трудом я удержалась от замечания, вертевшегося на языке: из знакомства с королем Ринеке я вынесла твердое убеждение, что почтительность в общении с ним должна граничить с пресмыкательством, а уважение - с раболепием, и если эльфы прошлого имели хоть какое-то сходство с лесным королем, то заслужить их благосклонность одной лишь живостью ума стало бы весьма сложной задачей. Но подвергать сомнению романтизированный образ дружбы между магами прошлых веков и эльфами я не стала, понимая, что вряд ли магистр мне поверит, да и, положа руку на сердце, вряд ли он разочаровался бы в покровительстве эльфов, узнай действительную подоплеку этого явления. Наверняка в его глазах возможность пробиться наверх стоила того.

         В остальном же речь Аршамбо находила живой отклик в моей душе, как я уже не раз отмечала к собственному удивлению. Время от времени какая-то часть моего разума пыталась протестовать, но этот слабый голосок легко заглушала все более громкая песнь обиды и жажды мщения, звучавшая в моих ушах. Столько лет я убеждала себя, что мне не изменить устройство этого мира, и на мою долю выпадает лишь проявлять ловкость и сообразительность, как можно дольше избегая края пропасти, к которому меня пытались оттеснить мои недруги.... Все это время что-то во мне сжималось, как тугая пружина, сильнее и сильнее. Теперь она была готова распрямиться, не заботясь о том, кого ударит и что разрушит.

         -И помощь тех, кто способен был в полной мере оценить ум и трудолюбие истинных сынов магической науки, упала золотой монетой на одну из чаш весов, уравновесив их... - теперь слова Аршамбо звучали в моей голове, смешиваясь и подменяя мои собственные мысли. Мне внезапно стало теплее от того, что я сейчас нахожусь рядом с человеком, который сумел рассказать о моих надеждах и обидах лучше, чем это сделала бы я сама. Несправедливость - вот что едва разрушило мою жизнь!..

         "Что за громкие слова, Каррен? Разве не считала ты, что лучше держаться подальше от тех, кто выплескивает свою обиду на судьбу в столь высокопарных выражениях?" - промелькнула встревоженная мысль, и я встряхнула головой, пытаясь вернуть себе прежнее состояние ума. Но вернуть его было не так уж просто - пылкость магистра оказалась заразительнее иных хворей; от перенесенной недавно обиды все еще сводило горло, а от чувства вины - ныло сердце, и, ко всему прочему, у той, прежней Каррен может и хватало с избытком здравомыслия, но порядком недоставало веры в будущее. Прежде я бы, выслушав мнение Аршамбо по поводу Золотого Века магии, сбежала от него со всех ног, но теперь меня хватило всего лишь на робкое сомнение.

         -Господин Аршамбо, но не кажется ли вам, что призывать сейчас на помощь эльфов слишком опасно? Кто знает, не обижены ли они на людей после своего изгнания? И даже если они не затаили зло, то...

         -Да, конечно, вы правы! Глупо рассчитывать на то, что они согласятся говорить с людьми! Мы проявили слишком черную неблагодарность, когда нам показалось, что теперь у нас достанет сил, чтобы говорить на равных с Господами Из Туманов,- на последних словах голос Аршамбо выразительно дрогнул, точно он говорил о потерянной некогда возлюбленной. - О, сколько мы утратили из-за поспешности, из-за дерзости, из-за недальновидности...