Олег Авраменко - Звездная дорога

– С Земли, да не с той. Мир, где я родился, называется Земля Артура.

На губах Дженнифер заиграла улыбка:

– Сын Артура с Земли Артура. Любопытное совпадение... Между прочим, я никогда не слышала о такой планете.

– О ней мало кто слышал. Мои соотечественники исповедывают жёсткий изоляционизм и предпочитают не вступать в контакт с другими населёнными мирами.

– Но вы, похоже, не такой.

Я пожал плечами:

– В каждом стаде есть паршивая овца.

Дженнифер посмотрела на меня сквозь свой бокал с таким сосредоточенным видом, будто надеялась, что тонкий горный хрусталь и прозрачная пьянящая жидкость с микроскопическими пузырьками углекислоты позволят ей заглянуть мне в самую душу.

– Значит, – задумчиво проговорила она, – мы с вами два сапога пара. Я тоже паршивая овца в своём стаде.

– Вот как? И в чём это проявляется?

– Я не смогла смириться с той унизительной ролью, которую наше общество отводит замужней женщине. Я не хочу быть ничьей «половинкой» ни второй, ни даже прекрасной. Я хочу быть самостоятельной личностью и принадлежать только самой себе.

– И поэтому вы бежали от мужа?

– Именно поэтому, – подтвердила Дженнифер, а затем с жаром (видимо, выпитое шампанское дало о себе знать) добавила: – Как жаль, что я не сделала этого раньше! Целых семь лет, всю мою юность я отдала этому... этому старому козлу... – Она сделала паузу и залпом осушила бокал. – Кстати, я не солгала вам. Меня действительно зовут Дженнифер Карпентер... вернее, когда-то так звали. На моей родине женщина, выходя замуж, теряет не только свою фамилию, но также и личное имя – оно остаётся лишь для домашнего употребления, вроде собачьей клички. Официально я даже не Дженнифер Купер, а миссис Сэмюэл Купер – то есть, собственность мистера Сэмюэла Купера. Вот оно, хвалённое равенство полов!

Последние слова Дженнифер произнесла громко, чем привлекла к нам внимание сидевшей за соседним столиком пожилой супружеской четы. Седовласый господин ободряюще подмигнул мне (из чувства мужской солидарности, надо полагать), а холёная дама в годах одарила нас снисходительной улыбкой – мол, милые бранятся, только тешатся.

– Боюсь, – вполголоса заметил я, – нас приняли за молодожёнов в свадебном путешествии.

Дженнифер мгновенно остыла, смущённо глянула на соседей, будто извиняясь, а затем повернулась к зеркальной стене ресторана.

– И правда, – сказала она. – Мы неплохо смотримся вместе. Вы не находите?

Я улыбнулся и утвердительно кивнул:

– Нахожу. Но ещё лучше мы смотрелись бы в центре зала, среди танцующих.

В ясно-голубых глазах Дженнифер заплясали лукавые чёртики.

– А почему бы и нет, – без лишних раздумий весело произнесла она. – Гулять, так гулять.

Одевшись, я пару минут простоял, задумчиво глядя на шпагу. Нельзя сказать, что я, подобно дяде Амадису, вообще избегаю носить оружие, но шпага, доставшаяся мне от долговязого деда, слишком длинная для моего роста и чуть ли не волочится по земле. Обычно я ношу с собой кинжал, тоже не простой, волшебный, который после броска возвращается, как бумеранг, обратно мне в руку – причём так стремительно, что за минуту я могу поразить с расстояния пяти метров точно «в яблочко» добрый десяток мишеней, а иногда и больше. Мой личный рекорд – шестнадцать.

После некоторых колебаний я всё же решил взять шпагу. Чем чёрт ни шутит, вдруг Ладиславу приспичит вызвать меня на дуэль? А драться я предпочитал своей Грейндал, чей клинок был закалён в Горниле Порядка. Некогда эта шпага принадлежала моему деду, королю Утеру, потом перешла в собственность моего отца, но он пользовался ею недолго. Став адептом другой мировой стихии, он предпочёл не связываться с оружием, отмеченным Янь, и обзавёлся новым клинком, освятив его в водах Источника. А Грейндал досталась мне.

Впрочем, я сомневался, что Ладислав намерен драться со мной. Будь это так, он прислал бы ко мне своих секундантов с формальным уведомлением о вызове на дуэль – дети Дажа (как, собственно, и дети Света) обожают подобные ритуалы и строго придерживаются их. И вообще, не такой уж Ладислав дурак, чтобы зазря рисковать головой – или, в лучшем случае, задницей. Он прекрасно понимает, что в честном поединке ему меня не одолеть, а пустить в ход коварство... нет, это исключено. Дело даже не в том, что до того злополучного скандала трёхлетней давности мы были добрыми приятелями. Речь шла о чести Дома, а, как известно, вопросы чести, пусть и сомнительного свойства, нельзя решить бесчестным путём.

Я пристегнул к поясу шпагу в инкрустированных ножнах и подошёл к зеркалу. Я был уверен, что со мной всё в порядке, просто не упустил случая лишний раз полюбоваться собой. Конечно, в самолюбовании мне далеко до Нарцисса, но, буду откровенен, что-то нарциссовское у меня есть. Я бы ни с кем не поменялся своей внешностью – уж больно она мне нравится. У меня белокурые с рыжинкой волосы, большие голубые глаза, красивое лицо с типично пендрагоновскими безупречно правильными чертами и стройная фигура с идеальными для нормального мужчины (не дистрофика и не культуриста) пропорциями. Даже мой невысокий по пендрагоновским меркам рост – всего-то метр шестьдесят три – нисколько не портит общей картины. Невесть почему меня считают опасным сердцеедом, но, честное слово, это не так. Напротив, моя беда в том, что я слишком застенчив с женщинами. Возможно, я и пасу глазами каждую встречную юбку, загораюсь при виде мало-мальски симпатичной мордашки... но и только. Да и не очень-то прельщают меня лавры дяди Амадиса или кузена Мела. Я уже не говорю об этом придурке Кевине, который, по-моему, совсем спятил, коллекционируя голубоглазых блондинок. Мне достаточно одной, единственной...

Где ты сейчас, моя единственная?..

Выйдя из своих покоев, я обнаружил, что коридор более людный, чем обычно. Оказывается, минут десять назад, вследствие «мелкого сбоя» в компьютерной сети, обслуживающей системы жизнеобеспечения дворца, все стёкла в окнах этого коридора потеряли свои затемняющие свойства. Пятеро техников из департамента бытовой магии занимались восстановлением разрушенных чар; за их работой наблюдала группа праздношатающихся бездельников и бьющих баклуши слуг.

Ослепительно-яркое белое солнце Царства Света заглядывало в незащищённые окна и слепило глаза. В середине лета оно было просто невыносимым; в середине лета весь Солнечный Град вымирал, впадая в летнюю спячку. Чтобы невзначай не помешать техникам, я решил обойтись без колдовских штучек, а просто надел весьма кстати прихваченные солнцезащитные очки и уверенным шагом направился к ближайшему лифту.