Демьян Бедный - Новый Завет без изъяна евангелиста Демьяна

Православные христиане,
Российские крестьяне,
Бабы и мужики,
Молодые и старики!

Начинаю я сию страницу
В страстную седьмицу,
Под колокола, гудящие тоскливо,
В самый разгар поповской «страды»,

Когда доходны особливо
Поповские «труды».
Когда попы в церквах, как тетерева, токуют,
«Страсти господни» толкуют:

Как мучили Иисуса Христа,
В какие его таскали места,
И кто в его смерти повинен…
Разговор о том длинен:

Всё прочитать голова пойдёт кругом,
Четыре евангелиста не спелись друг с другом!
Поверить Марку — не поверить Луке:
Разногласия в каждой строке.

Манера писать — самая «боговдохновенная»:
Ерунда получилась несомненная!
Правда, каждый евангелист,
Дописав свой последний лист,
Мог бы сказать о своей книжке:
«Сие мной писано понаслышке

А после подправлено святыми отцами!»
Так иль сяк,
Может видеть всяк,
Что в евангелиях концы не сведены с концами!

Вот по этой-то причине,
Хоть я то ж не обретаюсь в апостольском чине,
Решил я в сердечной простоте
Рассказать об Иисусе Христе:

Об его подлинном значении,
О жизни его, об учении,
Об искупительном мучении,
То бишь о страстной неделе,
Как это было на самом деле!

Я не стану ссылаться на «наитие» —
Про каждое событие
Буду писать не голословно,
А лишь то, что мне известно безусловно;

В каждый момент
Буду готов предъявить документ.
А есть документы не менее ценные,
Чем евангелия «боговдохновенные»!

Попы попробуют вас морочить,
Мои слова опорочить:
Но ведь попы такой народ,
Что они б теперь закрыли рот
Самому Иисусу —
Не всякая правда им по вкусу!

Особливо если их тыкать в евангельские места,
Из коих видно, что на подлинного Христа
Христос, сделанный из поповского мармеладу,
По своему внутреннему складу
И внешнему виду
Похож, как гвоздь на панихиду:

«Федот, да не тот»!
Не «учитель благий и кроткий»,
А оракул ходкий,
Дающий тысячи ответов
И советов,

Для бедноты «душеспасительных»,
Для богачей — доходоприносительных:
«Блаженны кроткие и чистые сердцем,
Ибо получат они…кукиш с перцем!
Блаженны все, кто сир и наг —
Вы удостоитесь небесных благ!»

А вот царство земное —
Это дело совсем иное:
Тут помни, чёрная людина,
Что «несть раб болий своего господина!».
Вот он каков на вкус и цвет,
Четырёх-евангельский Новый завет!

Но на дело надо глядеть пошире:
Евангелий было всех не четыре,
Не пять и не шесть —
Всех не перечесть!

Все — медоточивые,
Все — разноречивые,
Все — труды древнехристианского воинства
И все одинакового достоинства.

Но отцы церкви во времена оны,
Устанавливая свои каноны,
Сделали из евангелий такой отбор,
Что не разберёшь до сих пор,
Что важней: то, что нам предложено
Или то, что ими уничтожено?

Не нравилась князьям церкви книжка,
Они кричали: «ересь!» — и крышка…
Они уничтожали ересь с великой страстью,
Но не всё уничтожили, к счастью.

И вот стало явным, что было тайно:
Сохранилось случайно
Средь пыльной пергаментной груды
«Евангелие от Иуды»,

Нечто вроде дневника
Любимого Иисусова ученика
И пламенного еврейского патриота
Иуды Искариота.

Евангелие — прочих других не хуже,
Цену имеет ту же:
Хочешь верь, хошь не верь —
Пергамент, полуистлевший теперь.

И узнали мы оттуда,
Что оный апостол Иуда,
Облыжно прозванный предателем,
Был истинным Христовой церкви создателем,
Что он, а не Пётр и не Павел,
Иисуса всесветно прославил!

Что отвалили камень от Иисусова гроба
Не ангелы иль фарисейская злоба, —
Но Иуда в припадке умопотрясенья
Стал виновником Христова «воскресенья»,
Основного евангельского чуда, —
Вот кто такой был Иуда!

Всего не скажешь в первом листе —
Много событий подлежит толкованью.
Итак, возлюбленные братья во Христе,
Приступаю к повествованью!

По словам евангелиста Луки
(Смотри первую главу Нового завета)
Жили-были старики:
Дед Захар и бабка Лизавета.

Жили они, дескать, жизнью богоугодною,
Но бабка пребывала весь век бесплодною.
И вдруг ни с того, ни с сего, не ко времени
Разрешилась бабка от бремени,
Чем так изумила своего старика,
Что тот лишился языка!

На восьмой день, при обрезании младенца,
Не обошлось у бабки без нового коленца:
Родня хотела назвать мальца
Захаром в честь отца,

Но бабку тянуло к другому именованию:
«Хочу,- говорит, — чтоб звался он Ванею!»
Родня говорит: «Но имей, бабка, в виду,
Что Иванов у нас не было в роду!»

А бабка на своём стоит паки и паки, —
Стала родня делать Захару знаки:
Каково, дескать, твоё решение?
Имеешь ли ты к этому делу отношение?

Онемевший Захар чего-то мычал
И долго головой качал.
Потом дощечку сцапал
И на ней нацарапал,

Решив скрыть позор своих старческих дней
И примирившись с бабкиным обманом:
«Как звать мальца, бабе видней,
Иваном — так Иваном!»

Вся родня, что на обрезанье явилась,
Сему делу весьма подивилась.
А чему тут дивиться? Захар
Был до крайности стар,

А у бабки в крови ещё что-то тлело:
Кому какое до этого дело?
На всякую старуху найдётся проруха:
Не согреши Захарова старуха,
Не могло бы тогда быть и речи,
О явленьи Ивана Предтечи,

Который, согласно Исайе-пророку,
Должен был появиться к назначенному сроку,
Был, так сказать, заранье положен по штату…
О всяком деле суди по результату!