Игорь Гаврилов - Стальной арбитр

Правитель Франции и Британии и маркграф, правивший почти половиной германских земель, исчезли за бесшумно закрывшейся за ними дверью.

Торренс смотрел им вслед. Император неожиданно вышел из-за стола, раздвинул тяжелые шторы и встал у окна. Сильный ливень прекратился, теперь и гроза уходила прочь… На противоположной стене замка мерцали огни, пробиваясь через повисшую над землей сетку измороси. Через открытое окно кабинет изредка озаряли далекие уже молнии. Торренс вспоминал, происшедшее с ним три недели назад давило на плечи стопудовым грузом, и сквозь камни замковых стен владыка видел вновь свой парадный въезд в имперскую столицу.

…Кортеж Торренса I въезжал в Гелиархию. Город открылся взгляду сразу же, как только дорога перевалила вершину холма. Невысокие стены, построенные еще при Генрихе Объединителе, впоследствии были облицованы красным полированным гранитом. Ворота Владык, белые с золотом, поднимались над этим гигантским каменным кольцом. Прекрасный ансамбль дивных зданий, казалось, парил над стенами, их пятидесятифутовая высота скрадывалась перед величественными куполами дворца Имперских Советов и шпилями храма Посвящения, взлетевшими на высоту почти в четверть мили. Гигантские сами по себе, эти строения казались еще выше из-за того, что центральная часть имперской столицы стояла на огромном скальном монолите с почти плоской вершиной.

Все жители окрестных поселений, которые могли бросить работу и самостоятельно передвигаться, собрались вдоль дороги. Родители поднимали детей, чтобы те могли увидеть живого гелиарха, его семью, Посвященных.

Торренс I ехал на коне, облаченном в полный боевой доспех с рыцарским седлом с высокой лукой, сразу за клином кавалергардов в голове кортежа. Рядом с ним, скромно опустив голову, скакал только кардинал Сфорца. Кавалькада придворных, сверкая бриллиантовой россыпью на одеждах и сбруе, блистая зеркальными поверхностями полированных доспехов, окружала огромную, увитую цветами, карету императрицы Елены. С ней, буквально утонув в благоухающих цветах, ехали две дочери Торренса – Клаудия и Ноэми, четырех и семи лет от роду. У правой дверцы кареты гордо гарцевал четырнадцатилетний Карл, единственный сын и наследник Торренса.

Блестящая процессия, растянувшаяся на полмили, замыкалась по древней традиции коннетаблем и Великим имперским арбитром, которых сопровождал небольшой отряд дворян-кавалергардов. Следующий за императорским кортежем обоз неторопливо пылил далеко позади.

Спустившись в долину, дорога расширилась, и теперь она, прямая, как луч, вела к воротам, заранее раскрытым. Музыканты заиграли гимн, приветствуя императора… Вот раскрытые створки ворот остались позади, теперь перед Торренсом простиралась колоссальная площадь, выложенная мраморными плитами. Посреди площади стояли несколько человек в черных мантиях с белыми капюшонами. Император спешился и пошел к этой группе. Навстречу ему направился настоятель храма Посвящения отец Соломоний. Аскетическое лицо, седые волосы, темные глаза, неторопливая поступь мудрейшего из священнослужителей Империи – всё это в совокупности гипнотически воздействовало на окружающих, дарило им душевное спокойствие и уверенность в себе.

Они встретились в центре площади, гелиарх и Посвященный Богу.

Священник протянул Торренсу простой, из потемневшего и высохшего за века дерева, крест – символ веры, помнивший еще доимперские времена. Свита отца Соломония оставалась в отдалении, пока свершалась молитва. На сие таинство смотрели издали солдаты и дворяне, монахи и ремесленники, крестьяне и Высшие нотабли.

Окончив молитву, император встал на одно колено, поцеловал крест и почтительно возвратил его священнику, символизируя тем превосходство Божественной власти над властью мирской. Поднявшись, Торренс вскинул обе руки, давая знак. Остановившаяся свита пришла в движение, красочной рекой потекла через ворота, через площадь к огромной лестнице, которая вела на уровень главных храмов и дворцов имперской столицы.

Когда открытая карета императрицы въехала в город, восторженный гул многократно усилился. Людские толпы по обе стороны сдвинулись, оставив стофутовый проход. Гвардейцы уже с трудом сдерживали зевак – каждый бывший в столице в этот час стремился взглянуть на наследника Карла, принцесс и, конечно же, Елену – самую известную женщину государства. Под ноги коней падали цветы; народ всегда охотнее воздавал почести женщинам, представлявшим власть.

Маленький букетик ландышей упал прямо на колени Клаудии. Девочка, улыбаясь, вручила его матери. Императрица, держа скромные цветы у сердца, повернулась к приветствовавшим ее подданным. Зрачки ее расширились от ужаса…

Герцог Александр Стил проезжал через ворота в двухстах ярдах позади. Черты лица Великого имперского арбитра вдруг мгновенно ужесточились. Там, в человеческом скоплении, окружавшем карету, начиналось перерождение. Стилу показалось, что в толпе тут и там стали появляться темные провалы на местах людей. Сгустки тьмы, из которых на свет выползало что-то непередаваемо чуждое, называемое в этом мире эаром.

Запруженный придворными проход не позволял пробиться верхом. Стил спрыгнул с коня и бросился вперед. Ничего пока не понимавшие аристократы провожали его изумленными взглядами.

На глазах у Елены и детей люди, еще минуту назад бывшие мирными горожанами, солдатами и крестьянами, превращались в чудовищ. По лицам и телам пробегала рябь, гротескно их видоизменяя, у некоторых удлинялись конечности и шеи, прорывая одежду, наружу выходили щупальца, заканчивавшиеся блестевшими сталью когтями, больше похожими на лезвия.

Стил не успел еще преодолеть и половину пути, когда около двадцати существ, сметая охрану, с двух сторон бросились к карете императрицы. С нечеловеческой быстротой они орудовали мечами, странными, заточенными с двух сторон серпами и прочим, одина-ково смертоносным в их изменившихся руках оружием.

Гвардейцы, сдерживавшие толпу, погибли первыми. Мертвые тела их еще не успели пасть, когда эары сошлись в смертельном бою с кавалергардами-Посвященными, лучшими воинами Империи. Один из эаров, похожий на человекоподобную саранчу, прыгнул, намереваясь пролететь над головами всадников прямо к карете. В полете тварь попыталась поразить своим мечом и щупальцем воина, попавшегося ей на пути. Сверкнуло и столкнулось, высекая искры, оружие. Со звоном упал окровавленный, разрубленный шлем с головы кавалергарда. Но и существо было повержено. Оставляя за собой кровавый шлейф, похожий на жуткий метеор эар рухнул под колеса. Еще одна тварь, подергиваясь, рухнула на плиты площади, издавая странные скрежещущие звуки…