Ирина Ивахненко - Заря над Скаргиаром

И тут разразилось. Первая молния, прорезав тучи, ударила наискось в гребень ближайшей горы, и вслед за нею грянул гром, рокоча и отдаваясь стоголосым эхом во всех ущельях и пропастях. Ударила вторая молния, за ней третья, а потом уж было и не разобрать, где кончается одна вспышка света и начинается другая. Гром гремел, сотрясая горы, камни сыпались вниз, белый пляшущий огонь молний озарял все вокруг. От вершин откалывались целые скалы и медленно катились по склонам, исчезая в пропастях.

Гроза ходила кругами, тучи все плотней сбивались в кучу, с непонятным упорством посылая молнии в одно и то же место. На вершине одной горы огонь плясал непрерывно, и молнии с грохотом вонзались в ее макушку, словно стремясь разрушить ее до основания. Но гора стойко выдерживала бешеный натиск, поглощая все молнии своими бездонными недрами.

Огненная вакханалия продолжалась до утра. Лишь только первый луч солнца сверкнул с востока, все вмиг прекратилось. Ветер разметал по небу тучи, очистив место восходящему светилу. Солнце озарило картину разгрома: везде на прежде девственно гладком снегу виднелись борозды от падавших камней, растущие там и сям суковатые деревья были опалены небесным огнем, и сами вершины гор словно стали ниже. Только та гора, в которую молнии били с особенной силой, стояла незыблемо, словно и не было ничего.

И тут на самой вершине горы что-то зашевелилось. Странное, невиданное дотоле существо подняло голову и открыло свои огромные глаза. Они казались почти черными, но первый луч солнца проник в них и высветил их бездонную глубину, синюю, как воды горных озер. Существо оглянулось вокруг, вдохнуло морозный воздух и попыталось встать, но, поскольку оно лежало на самом гребне пика, то тут же съехало вниз, пропахав снег. Скатившись на уступ скалы, существо осторожно встало на четыре конечности и начало спускаться с вершины, едва нарушая гладкую поверхность снега неглубокими следами. Оно спускалось по восточному склону горы, не зная, что ждет его впереди.

А впереди, за перевалом, окруженный со всех сторон пропастями и ущельями, стоял Валиравинский монастырь. К нему вела одна дорога, достаточно широкая, чтобы по ней могли пройти вьючные животные, но слишком узкая даже для двуколки. Валиравина считалась обителью мудрости и находилась на краю света, вдали от мирских соблазнов. Туда отправлялись либо ища уединения, либо в поисках убежища, либо в ссылку. Валиравинский монастырь был посвящен богине Матене, одному из главных божеств Скаргиара. В монастыре в свое время нашли приют многие выдающиеся личности, и почти все они изложили свой жизненный опыт в книгах. Валиравинская библиотека считалась одной из лучших: в ней хранились книги из всех отраслей знаний.

Нынешним настоятелем монастыря был Абакар Норло. В молодости он был большим идеалистом и отправился в Валиравину простым послушником, чтобы найти здесь высшую мудрость. Его религиозное рвение было так велико, что уже через год он стал монахом, через пять лет был посвящен в таинства, а вскоре по единодушному решению совета стал настоятелем, сменив умершего предшественника. Но, достигнув столь высокого сана, он не обрел покоя в душе: по долгу службы обмениваясь письмами с настоятелями других храмов, он с ужасом обнаружил, что их помыслы направлены вовсе не на приумножение духовных сокровищ, а на стяжание мирских благ.

Поиски высшей мудрости Норло продолжал еще некоторое время, пока не понял, что это ему не по силам (может, это и есть высшая мудрость?) Потеряв смысл жизни, он разочаровался во всем. Ему хотелось покинуть горы и этот монастырь, где произошло крушение его идеалов, и окунуться в мир, прожить оставшуюся жизнь в гуще событий. Но в то же время Норло боялся, что жизненный поток сметет его в сторону, выкинув на обочину жизни: за эти годы он привык жить с уверенностью в завтрашнем дне. И он ждал какого-нибудь знака свыше, какого-то события, которое позволило бы ему стать кем-то большим, чем просто настоятель монастыря, затерянного на краю света, не завоевавший себе ни громкого имени, ни авторитета в религиозной среде.

Такое событие произошло на третий день после памятной грозы, а именно 23-го вендуарат 2166 года Первой Летописи, в предпоследний день зимы. Монах, стоявший сегодня на дежурстве у ворот монастыря, поднялся на крепостную стену, чтобы посмотреть, все ли спокойно вокруг. Утреннее небо розовело, легкий ветерок шевелил полы рясы монаха. Он потянулся и сладко зевнул, прикрывая рот рукавицей.

Сзади раздался смешок.

— Смотри, Грало, как бы молния в рот не залетела, — это был другой дежурный.

— Ничего, небось не залетит. Утро ясное, — невозмутимо ответил Грало. — А ничего тогда гроза была, правда?

— Да, верно. Натерпелись мы страху. Блеск, грохот, — прямо светопреставление. И хоть бы капелька, хоть бы снежинка, — удивительно.

— Это еще что! Ты тогда убежал, испугался, а я до самого утра тут сидел, пока не стихло. Так я тебе скажу: сначала молнии эти лупили куда попало, а потом тучи как стали над горой Аскер, и — точнехонько в вершину.

— Врешь!

— Не вру, Матеной клянусь.

Монахи некоторое время постояли в молчании, обдумывая сказанное. Вдруг один из них вскрикнул, указывая куда-то вниз.

— Смотри! Пока мы тут зевали, к нам подвалили гости.

— Какие такие гости? Никого не вижу.

— Да ты не туда смотришь, вон — левее!

И точно, внизу, на дороге, что-то двигалось. Пик горы затенял эту часть дороги, и потому нельзя было разглядеть, что там движется. Монахи, сколько ни напрягали зрение, не могли пока ничего разобрать. Грало сделал шаг назад от края стены и веско сказал:

— Одно ясно: это не из авринов. Ни тебе берке, ни котомки за плечами, и двигается как-то странно.

Между тем нечто, шедшее по дороге, вышло из тени, и монахи смогли его как следует рассмотреть. Ничего подобного они в своей жизни не видели. Животное (а монахи решили, что это было именно животное) отличалось удивительным изяществом. Его короткая нежная шерсть была белой, но не просто белой, а имела голубовато-молочный оттенок; на голове красовалась пара причудливо загнутых рогов с четырьмя отростками; на задних ногах было по одному копыту, а на передних были пальцы, но монахи не могли сказать, сколько их было.

Животное шло пошатываясь и время от времени падало в снег. Силы его, похоже, были на исходе, а подобранный живот наводил на мысли о том, что оно давно ничего не ело. Перемигнувшись, монахи решили забрать диковинку в монастырь. Они спустились со стены, открыли ворота и, вооружившись хорошей сетью, направились к зверю. Словить его было совсем не трудно; набросив сеть, они потащили животное внутрь. Оно так обессилело, что даже не предпринимало никаких попыток освободиться.