Сергей Михайлов - Трещина

Остальная часть колонии придерживалась мнения Олега Павловича. В конце концов большинство, конечно, восторжествовало, но Климов с Борисом своего мнения так и не переменили.

– Да поймите вы, – горячился Олег Павлович, – что среди нас женщины. Мы не можем рисковать ими. Лучше выждать. Я же не отказываюсь от вашего плана окончательно, я лишь предлагаю отсрочить его до лучших времен.

– Да и вы поймите, – парировал Климов, – что мы здесь живем, как на вулкане, и лишний день, даже лишний час, проведенный в этом мире, может стоить всем нам жизни. Как раз именно потому, что среди нас женщины и мы не имеем права рисковать, я считаю ваш план абсурдным.

Олег Павлович только развел руками. Спор был прекращен теми, кто выдвигался в качестве главного аргумента, то есть женщинами. Они полностью поддержали инженера, и оппозиционерам пришлось сдаться.

И снова потянулись дни…

На исходе третьей недели дом был почти готов, но проем в заборе оставался открытым, так как возникла трудность с петлями, обойти которую пока что не представлялось возможным. Климов ломал голову над этой проблемой днями и ночами, но ответа не находил.

Однажды вечером Николай, проводив колонистов ко сну, расположился с псом Первым у костра и приготовился коротать отведенные ему часы дежурства в одиночестве. Климов, собиравшийся было составить Николаю компанию, сослался на нездоровье и пошел спать.

Николай потеребил собаку за ухом и, вздохнув, обратился к ней со следующим монологом:

– Ну что, псина, хорошо тебе тут живется? На воле, на природе, среди лесов и рек, как далекие твои предки. Небось у прежнего своего хозяина дни и ночи коротала в темном коридоре, где-нибудь в пыльном углу на рваном половике. Так ведь? Вижу, что так.

Пес Первый преданно смотрел в глаза человеку и молотил хвостом по сухой земле.

– А здесь тебе каждый день кусок мяса обеспечен, хочешь -зайчатина, хочешь – медвежатина, а хочешь – оленина. Вот это жизнь! Верно?

Но пес больше не слушал своего хозяина. Он вскочил, настороженно вскинул уши и, глядя в сторону леса, зарычал.

– Что там? Зверь, наверное, какой…

В этот момент в лесу раздался дикий вопль, и в проеме между двумя половинами частокола, в том самом месте, где должны быть ворота, Николай увидел дикаря, отчаянно машущего руками, а метрах в десяти позади него несся здоровенный детина с дубинкой.

Николай вскочил на ноги. "Арбалет!" – вспомнил он про забытое им оружие и бросился к автобусу. Навстречу ему уже бежал Борис…

Тиун со своими собратьями по племени шел на юг. Готовилась большая охота на пришельцев, спустившихся с неба на странном звере. Боги повелели воинам племени завладеть этим зверем, а пришельцев убить. Пришельцы устроили свое стойбище на земле племени Древесных Людей, но вождь решил, что зверь должен попасть в племя Людей Огня, то есть его, Тиуна, племя, поэтому считаться с законом, запрещавшим вступать на земли соседних племен, вождь счел не обязательным. Законы устанавливает сильнейший, а Люди Огня были сильнее всех.

Тиуну было восемнадцать лет. Он отличался крепким, стройным телом, гордой осанкой и голубыми глазами, в которых светился природный ум, не свойственный его соплеменникам. Он был не похож на других мужчин своего племени, и за это его не любили и боялись. Его далекие предки также спустились с неба на большом звере, но это было очень давно, еще тогда, когда его родное племя не знало огня и было слабым и зависимым от сильных некогда Древесных Людей. Может быть, поэтому черты его лица были более тонкими и правильными, нежели у остальных его соплеменников.

Большой зверь его далеких предков давно уже умер, а его останки принесены в жертву богам. И вот теперь новый большой зверь принес новых пришельцев, которых нужно убить, а зверя поймать. Так велят боги. Так велит вождь. С тяжелым сердцем шел Тиун на охоту. Смутное беспокойство терзало его душу. Он не хотел никого убивать, но и не мог ослушаться богов. За неповиновение богам грозила смерть.

Группа воинов, насчитывающая около двух десятков человек, бесшумно вошла в лес. Решено было напасть на пришельцев со стороны деревьев; это давало возможность подойти к врагам незаметно и застать их врасплох. Несколько раз Тиун ловил на себе настороженные взгляды Древесных Людей, с опаской наблюдавших с деревьев за Людьми Огня. Но Тиун знал, что те не решатся напасть на столь сильный отряд грозного противника. Молча провожая их взглядами, Древесные Люди передавали одним им известным способом вести о продвижении группы воинов из соседнего племени.

Тиун вспомнил, как три дня назад он убил Древесного Человека, внезапно бросившегося на него со старой сосны. Тогда он чудом увернулся от просвистевшего у самого виска камня, зато теперь у него есть огромный блестящий зуб, висевший у пояса. Откуда мог взяться этот зуб у Древесного Человека? Зуб был длинный, прямой и острый, с деревянной рукояткой и очень удобно помещавшийся в руке. Обладание столь грозным оружием заставило Людей Огня с чувством уважения и даже почтения относиться к молодому воину, и именно благодаря ему Тиун сейчас участвует в опасном и ответственном походе. Молодые воины редко удостаивались такой чести. Ведь любой поход – это добыча, а добыча -это богатство, власть. Но Тиун был не рад этому. Он не хотел убивать пришельцев, он вообще не любил убивать. Кровь далеких предков, спустившихся с неба, восставала против насилия, против войны.

Он должен спасти их.

Ведь его предки – тоже пришельцы.

Напасть решили ночью, под покровом темноты. Перед самым закатом солнца Люди Огня вышли на исходный рубеж метрах в ста к югу от лагеря пришельцев. Здесь они затаились в ожидании темноты.

Тиун лежал на мягкой подстилке из мха, скрытый густым орешником, и наблюдал сквозь молодую листву весеннего леса за мелькавшими вдали тенями пришельцев. Рядом, держа в руке увесистую дубинку, сопел свирепого вида детина по прозвищу Таран и с нетерпением ждал сигнала к нападению. Тиун брезгливо поморщился.

Лагерь пришельцев был обнесен высоким частоколом, и лишь небольшой проход в середине его давал возможность проникнуть внутрь.

Тиун вспомнил недавнего пленника и его внезапное исчезновение. Странное впечатление, которое произвел пленник на Тиуна, до сих пор не изгладилось. Он смутно чувствовал, что пленник имеет какое-то отношение к пришельцам, и в глубине души был рад, что тому удалось бежать…

Темнело. Костер, горевший в лагере пришельцев, был ясно виден сквозь ворота в частоколе. У костра отчетливо вырисовывалась фигура сидящего человека. Вскоре шум в лагере затих, и лишь сухие березовые поленья лениво потрескивали в огне. Как же им помочь?