Виктория Абзалова - Да не убоюсь я зла

Конечно, на штурм ведьму никто не брал, но никто не мешал ей берегясь следовать за отрядом, и она вошла в распахнутые ворота цитадели аккурат в тот момент, что бы увидеть Хессера и Яна обменивающимися любезностями на ступенях полыхающей замковой часовни…

— Вот уж не гадал, что тебе жизнью буду обязан! — признал очевидное Ян, вскакивая на ноги.

— Неисповедимы пути Господни! — несколько рассеяно отозвался инквизитор, обращая взгляд на попиравшего и без того оскверненный алтарь Рубина с рапирой и кинжалом.

Пока его люди выводили уцелевших адептов ковена, он бестрепетно шел к одержимому сквозь огненную купель. И Лют не мог не признать мужества своего кровного врага, чувствуя странное удовлетворение: давя гадину, можно испытать лишь омерзение, но противник умный, смелый и сильный — некоторым образом возвышает тебя самого.

Однако то, что он здесь, означает…

Оборачиваясь, Ян высмотрел таки искомое, бросаясь туда.

— Вставай! Замерзнешь…

Уриэль улыбнулся этому голосу, но шевелиться сил не было.

— Вставай, парень! — оборотень тормошил своего нечаянного крестника, — Пора уносить ноги… Эк тебя!

Рядом встала Марта.

«Дура!» — беззвучно сказал Лют в сияющие просто неземным светом синие глаза.

«Сам выбрал!» — так же молча ответила она.

Самое время незаслуженно забытым напомнить о себе, не так ли? Так о ком все забыли, но кто не может позволить так просто списать себя со счетов? Ответ один, и он правильный: Элеонора. Нагая графиня, выпрямившись в свой не самый большой рост в оконном проеме, сжимала в тонких ручках любимый дублетер, за которым она и кинулась.

То, что она хотела отыграться именно на нарушивших ее грандиозные планы — сомневаться не приходилось. С такого расстояния она не впечатлила бы и куропатку, но лишь не на много промедлив после выстрела, что бы увидеть последовавший прыжок, Лют упал, увлекая за собой Марту и подминая под себя несчастного юношу…

Мало ли…

Боли он тоже не ощутил, ведь болт вошел хоть и не глубоко, но точно в шею, как и намеренно попасть трудно. Второй оцарапал плечо оглушенного Уриэля.

Высшим волеизъявлением: в этот момент державшие кровлю балки прогорели и рухнули, погребая под собой и демонов и святых.

— Вставай! Идем же! Ну! Давай! — резкий вопль пробился сквозь безвремение.

Ясное ночное небо мелькало перед глазами.

— Вставай!

Несколько пощечин наотмаш. Чужая живая кровь обжигает голую кожу…

— Вставай!!!

Женские, но отнюдь не хрупкие руки волокут его дальше…

Так они и встречали рассвет, глядя на зарево: Марта и кое-как опамятовавший Уриэль, все еще чувствовавший на себе тяжесть другого тела… Амиантовые глаза плыли горьким дымом. Обрывки прошлой ночи, ощущение касающихся щеки волос, тишина вслед за выдохом — расслаивались, оседали туда же, где уже хранилась память о том, как он бежал по галереям, услышав отзвук злой воли, и скользили пальцы в пропитывающей рясу настоятеля крови… Больно… Лучше бы самому погибнуть, чем так! Жизнь на жизнь… Такой размен равноценным не бывает!

Казалось, что это просто страшный сон, и сейчас оборотень возникнет рядом с едким словцом и знакомым прищуром…

— А ведь ты теперь граф, — заметила женщина, — спорщиков не выберется…

Юноша вздрогнул, словно она его ударила. Марта повернулась к нему, взглянула в застывшее мертвенно-белое лицо, и — обняла порывисто, прижимая голову к пышной груди и шепча в самое ухо:

— Ты держись! Если ты сдашься — то мне останется только вслед за ним в землю лечь! А нельзя… — и добавила еще пару слов.

Уриэль резко отстранился, потрясенно оглядывая ее с ног до головы.

— Кому как не тебе его сына растить?! — улыбнулась горько вдова. Дважды уже.

— Или дочь… — шепнул юноша.

— Или дочь… — на последнем вздохе согласилась Марта, снова оборачиваясь к догорающему замку, — А крестить отец Бенедикт будет! Его обвинять теперь тоже некому…