Андрей Завадский - Оружие возмездия

— Он с невероятной легкостью постигал то, что иным магам, и даже весьма одаренным, давалось с превеликим трудом, — продолжал Шегерр. — Тогаруса всегда интересовала забытая древняя магия, которой наши давние предки учились владеть еще на заре человечества, и иное волшебство, принадлежащее другим народам. Он с жадностью читал древние фолианты, чудом сохранившиеся еще с тех веков, когда только зарождалась Империя, и даже преуспел в языках иных рас, давно исчезнувших и подчас не оставивших нам своего имени, дабы постигнуть их тайны. Он сам сумел собрать немалую коллекцию древних свитков, разных каменных и глиняных табличек, что вышли из рук писцов и магов, не имевших ничего общего с людьми. Видимо, оттуда он и узнал, как проводить обряд вызывания демона, ведь чародеи-люди очень редко прибегали к таким заклятьям, и еще реже оставляли какие-либо записи об этом.

— Отчего же он пытался убить тебя, мэтр? — осторожно спросил Ратхар. — Там, на башне, он не сразу поверил, что перед ним живой человек, а не бесплотный дух. Значит, он думал, что ты мертв. И сам ты разве не из-за этого скрывался в гнилых болотах?

— Верно, — мрачно усмехнулся Шегерр. — Все так и было. Он надеялся, что я мертв, а я не хотел разубеждать его, тем более что не знал точно, кто же из моих собратьев захотел моей смерти. Все дело в том, мой друг, что Тогарус, помимо интереса к древней магии, не меньший интерес проявлял и к политике. Ты должен был уже слышать о Кодексе Белерзуса?

— Кое-что слышал, — согласно кивнул наемник, сразу вспомнив срывающуюся, исполненную невероятного напряжения речь смертельно раненого Скиренна там, в сердце орочьих лесов. — Нечто вроде свода правил, которым следую сильнейшие маги, если не ошибаюсь?

— Именно, — подтвердил Шегерр. — Его написали в давние времена, и каждый чародей, достигающей определенной ступени в искусстве, должен выполнять записанные там правила, первым и главнейшим из которых является отказ от власти над людьми. Однажды жажда власти, охватившая магов, привела к ужасающим последствиям, и те немногие, кто уцелел в охватившей едва ли не весь материк жесточайшей войне, добровольно отказались от возможности явно править людьми. С тех пор мы стали кем-то вроде тайных советников, убеждающих, быть может, мягко подталкивающих к чему-либо, но ни в коем случае не принуждающих и повелевающих. Такой порядок существовал многие века, и нельзя сказать, что он был особенно плох. Но мой ученик, которого многие из нас считали самым искусным из живущих магов, и который сам осознавал это, в какой-то миг решил, что пришла пора изменить ход вещей. Пожалуй, ему следовало родиться веков этак семь назад, и тогда у него был бы шанс исполнить задуманное, но сейчас, заявив о своих притязаниях на власть, он просто рисковал сойтись в схватке с сильнейшими магами нашего народа. Никому не нужна война сейчас, каждый довольствуется тем, что есть, и мои собратья предприняли бы все, чтобы обуздать смутьяна.

— Быть может, чародей, ты не совсем прав, — рот Ратхара скривился в ухмылке. — Отнюдь не всегда наши с тобою кровные родичи проявляют благоразумие.

Воин ничего не понимал в чародейском искусстве, как и большинство соплеменников, будучи абсолютно чужд тайн магии. Но за свою жизнь, не то, чтобы очень долгую, но богатую на разные события, воин сполна успел понять, что человеческое коварство, подлость и алчность поистине не знают границ. И если уж находятся те, кто готов прикончить своего приятеля за пару золотых монет, то ради того, чтобы править целым миром, иные могут пойти на любое предательство, презрев любые клятвы и обещания, ибо слишком уж лакомым был приз, предназначенный тому, кто победит в этой игре.

— Ради власти люди готовы пойти на все, не считаясь с любыми жертвами, — убежденно вымолвил Ратхар. — И это, как я успел понять, равнозначно для магов и для тех, кто полностью лишен вашего таинственного дара.

— Не стану спорить с тобой, — ответил Шегерр, вздохнув, словно от нахлынувших внезапно безрадостных воспоминаний. — Я и впрямь не знаю, как бы все обернулось, если бы другие чародеи нашего тайного ордена узнали о его намерениях, но, как бы то ни было, я, первым узнав об этом, попытался остановить его. Я приложил все усилия, использовал все отпущенное мне красноречие, дабы отговорить его от безумной затеи, но эта идея уже целиком овладела Тогарусом, и он только смеялся, назвав меня старым трусом. Он ушел, и я не решился задерживать его силой, хотя, возможно, окажись я тогда не столь осторожным, удалось бы сохранить многие тысячи жизней. А потом, по прошествии немалого времени, в моих руках оказался некий древний артефакт, принадлежавший ранее кому-то из древних народов, живших здесь задолго до появления людей. Это была моя страсть, разные магические безделушки минувших эпох, и Тогарус, знавший это, устроил мне ловушку. Он опасался, что я захочу помешать его планам, и решил избавиться от меня. Я уцелел только чудом, много лет затем потратив только на то, чтобы восстановить свои силы, и все это время проведя в отдалении от людей.

— А твой ученик тем временем плел свои интриги? — понимающе усмехнулся Ратхар. Маги, которым подвластны какие-то непостижимые силы, или простые ремесленники, все они одинаковы. Предательство, расчет, жажда наживы, как все это было знакомо воину, и оказалось, что у многомудрых чародеев, все в точности так же.

— Да, он оказался настойчивым и хитрым малым, — печально вздохнув, кивнул старый волшебник. — Тогарусу нужно было орудие для завоевания власти, то, владея чем, он мог не бояться ни магов, ни человеческих армий. И он обосновался в Фолгерке, зная о том, что правители этого государства издавна имели зуб против эльфов, и также узнав откуда-то про древний долг гоблинов перед Перворожденными. Он мастерски сумел стравить два королевства, играя на давних распрях, человеческой алчности и гордыне, точно искусный музыкант — на арфе. И он почти добился своего, лишь чудо, никак иначе, помешало ему завершить свой замысел. — Маг задумался, замолчав, и Ратхар не решился беспокоить его.

Отшельник молчал довольно долго, видимо, вспоминая дела минувшего. Наемник уже думал, что его спутник больше не хочет продолжать этот разговор, когда Шегерр заговорил вновь:

— Знаешь, друг мой, хотя Тогарус и был опасным безумцем, иных слов я подобрать не могу, мне жаль, что он погиб. — И, верно, в голосе старого мага слышалась неподдельная скорбь, что показалось воину, внимательно слушавшему историю чародея, странным. В самом деле, наемник понимал, как можно искренне сожалеть о гибели того, кто дважды пытался уничтожить тебя.

— С каждым поколением мы что-то теряем, искусство забывается, старые мастера умирают, не успев передать своим преемникам все, чем владеют сами, и возможно спустя еще несколько веков магия в этом мире умрет, — неспешно продолжал тем временем свой рассказ отшельник. — А Тогарус был одним из тех, кто не просто использовал свои возможности для решения повседневных проблем, как это все чаще случается ныне. Он постигал искусство ради искусства, стремясь познать как можно больше. Это потом он загорелся жаждой власти, поняв, что может извлечь выгоду из своих знаний, и все же он был действительно самым могущественным, самым одаренным магом из всех живущих ныне. Все мы не вечны, — вздохнул Шегерр. — И магия не дарует бессмертие, лишь продлевая наш век в сравнении с обычными людьми. Потому каждый из нас, признанных мастеров, стремится передать все свои знания, все умения, которыми он успевает овладеть, ученикам, дабы наше искусство не умирало вместе с нами. И я душу вложил в Тогаруса, не жалея сил, учил его всему, что знал сам, дабы он смог стать достойным своего наставника и, со временем, сумел бы превзойти меня. Я посвятил его обучению большую часть жизни, и со смертью его все мои знания просто пропадут, ибо я уже стар и не успею обучить своего преемника, если даже и найду того, кто будет достоин этого, так, как должно. Я сожалею о смерти Тогаруса, хотя понимаю, что иного выхода не было. И еще я сожалею о том, что никто и никогда так и не узнает, где мой бывший ученик, да покоится он с миром, хранил свое собрание древних магических трудов. Ради этой груды древних пергаментных свитков, каменных плит и глиняных табличек многие маги нашего времени отдадут что угодно и пойдут на все, но теперь, скорее всего, все это стало недоступно для нас. Хотя, быть может, это и к лучшему.