Генри Олди - Ожидающий на перекрестках

– Не суетись, мальчик, – пробормотал Махиша. – Это еще большой вопрос: существует ли сверхъестественное потому, что в него верят, или в него верят, потому что оно существует. Этого не знает никто, даже мы, Предстоятели. Даже ты, Таргил, Хранитель Тайного знания – ведом ли тебе ответ?

Таргил только молча пожал плечами.

– Вот видишь, – подвел черту Махиша. – Но дело не в этом. Сейчас Дом жадно всасывает все сверхъестественное в себя. Снаружи Дома оно осталось лишь в сказках и легендах, в мыслях людей – да и там его становится все меньше, потому что Дом ест, ест и ест, ничего не отдавая взамен. Тут Таргил совершенно прав.

Передо мной почему-то возникло сосредоточенное лицо жадно жующего Трайгрина, пускающего сальные слюни на кладбищенскую плиту – и меня передернуло.

– …Так вот, с уничтожением Дома все, накопленное Им, освободится и будет существовать независимо от Дома, от нас или от других людей; независимо от того, верят в него или нет…

– Вот только стоит ли ради этого разрушать Дом?… – с сомнением протянула Варна, и все взгляды обратились к ней.

– Вы можете себе представить этот будущий мир? Попробуйте!…

И мы попробовали. По крайней мере, я.

И ужаснулся.

Ожившие мертвецы и бесполые ангелы, безумные герои и бессмертные полубоги, грозные демоны и полоумные маги – нет, все они мне совсем не нравились.

Но потом я открыл глаза и припомнил капрала Зархи и пьяных панцирников в Фольнарке, заколотую Клейрис и растерзанного толпой воришку, озверевшего мясника и жующего Трайгрина, Грольна над Косматым Тэрчем, Эйнара Безумного и себя самого во многих ипостасях…

Неужели мы имеем большее право на существование?! Кровь и слезы останутся в любом случае, а оборотень ничуть не ужаснее сытого лавочника, и ярость воина порождает не больше горя, чем обыденное зверство толпы… Уж лучше великие битвы, о которых потом сложат песни, чем пьяная поножовщина и скабрезные анекдоты в кабаках – потому что в первом случае остаются хотя бы песни, и глаза мальчишек горят шалым огнем, не замечая грязи на заплеванном полу… а плевать на пол будут так или иначе.

– Мы должны сделать это, – неожиданно для себя самого произнес я, и слова зависли в сгустившейся тишине, покачиваясь и растворяясь в нас.

«Ну вот, Сарт, снова лезешь в вершители судеб мира. Или даже миров… Не надоело?»

Надоело. Ну и что?

– Да, – кивнул Махиша.

– Да, – эхом отозвалась Лайна.

– Да, – шепнул Трайгрин.

– Да, – прогудел Эйнар.

– Да, – звонко и твердо произнес Грольн.

– Да, – устало бросил Таргил.

– Ну… да! Да! Да!… – истерически выкрикнула Варна.

Решение было принято.

…Я сомневался, впустит ли нас теперь Дом, но едва мы ступили за порог, как сомнения отпали сами собой. В Доме играла музыка, и бархатные ковры сами раскатывались нам под ноги, повсюду горели цветные ароматические свечи в золоченых канделябрах, воздух был напоен их благоуханием, сливавшимся с ароматами изысканных вин, алыми и янтарными струями бивших из мраморных фонтанов по краям лестницы, по которой мы поднимались.

Даже мысли мои текли ленивыми и длинными нитями, пропитавшись окружающей роскошью.

Я не удержался и поспешно сделал несколько глотков из одной чаши, увитой каменным плющом. «Королевская лоза»! Розовое десертное… И вот эту сказку мы должны уничтожить?!

Я глянул на своих спутников, невольно задержав взгляд на Лайне. Мерещится мне, что ли? Или… или действительно к ней стала возвращаться прежняя грация движений, и морщин на лице стало меньше? Неужели Дом в состоянии вернуть ей утраченное, вернуть молодость и красоту?!

Тут я заметил, как изменилась походка Трайгрина – еще недавно он едва волочил ноги, а теперь вышагивал гордо и уверенно, как и подобает Предстоятелю Эрлика, Зеницы Мрака. Да и Махиша… Один Таргил шел, словно придавленный к полу невидимым грузом. Ну да, он-то сам покинул Дом, причем давно, и полностью порвал с Ним. Конечно, вольно ему болтать об уничтожении!… А вот задумывался ли он о том, что Дом-на-Перекрестке дарит нам жизнь, и силы, и ничего не требует взамен, возвращая мне Лайну; и…

Варна как-то незаметно начала смещаться в сторону, и я понял, что она собирается незаметно нырнуть в боковой коридор. Зачем? Ясно, зачем – здесь она имеет все, а в случае гибели Дома…

– Стой! – Таргил схватил Варну за руку и грубо рванул к себе.

– Все стойте! Я догадываюсь, о чем вы сейчас думаете – что Дом неповторим, что это наше общее детище, что глупо и опасно уничтожать Его… Ведь верно?!

Молчание подтверждало правоту Таргила.

– Неужели вы не понимаете, что это – ловушка Дома?! Он хочет вернуть вас, хочет снова сделать вас своими Предстоятелями, а вернее – своим ртом, руками, щупальцами… Очнитесь! Рано или поздно нам придется совершить задуманное, но как бы не оказалось слишком поздно! Идемте в неизменную комнату – там Дом не властен над нами!…

Первым пошевелился Махиша. Он мотнул своей тяжелой головой, словно стряхивая наваждение, молча кивнул и шагнул вперед, вслед за Таргилом.

И словно розовая пелена спала с глаз! Нет, помпезное великолепие Дома осталось, но оно уже не производило прежнего впечатления. Резче выступила аляповатость, угодливость обстановки, и даже «Королевская лоза» показалась приторно-сладкой.

Мы двинулись сквозь Дом.

Вокруг замелькали ажурные арки, гранитные колонны, старинные гобелены и зеркала в резных рамах, залы, комнаты, коридоры – и наконец, хотя мне уже начало казаться, что конца этому не будет, мы остановились пред неизменно потертой дверью моей комнаты.

Кстати, выломанный замок подлец Эйнар так и не починил!

Впрочем, ирония не позволила мне забыть, что именно здесь был убит и похоронен Авэк ал-Джубб Эльри, создатель «Раги о Предстоящих».

И мы вошли.

Вошли, и каждый нашел себе место.

Некоторое время все смотрели в пол и молчали. А потом заговорил Таргил.

– Пора. Все мы, Предстоятели, согласились на это добровольно. Я прав?

Тишина была ему ответом. Они знали. Они были согласны. А я не знал. Ничего я не знал, и с каждым мгновением увязал в происходящем все больше и больше, а само происходящее нравилось мне все меньше и меньше. Небо, великое небо, как же мы будем уничтожать этот проклятый Дом?! По кирпичику разбирать, что ли?…

И, словно в ответ на этот немой вопрос, прозвучали слова Таргила:

– А теперь я буду говорить для Мифотворцев. И в первую очередь – для тебя, Сарт. Потому что пять тоненьких ручейков никогда не сделают того, на что способна одна бурная река, но река эта разольется в одном человеке. Сарт-Мифотворец, согласен ли ты?