Николай Басов - Лотар-миротворец (сборник)

— Неужели там никого не осталось?

— Посмотри лучше вперёд, — ровным голосом произнёс Сухмет. — Вот наши следующие собеседники.

Рубос мигом обернулся. Но ему стоило изрядного труда понять, что Сухмет имеет в виду не что-либо, а огромные треножники, которые были расставлены для тепла вдоль стен следующего зала.

— Неужели эти тазы на подставках представляют опасность?

Сухмет озорно блеснул глазами:

— Постараюсь, чтобы не представляли.

Он снова стал в позу вызывания заклинаний, поднял вверх посох и начал произносить звуки, трудные для понимания даже привыкшему к разным языкам и наречиям Рубосу.

И вдруг треножники стали гореть ярче, потом ещё ярче… Теперь большая их часть пылала почти так же неистово, как бесконечные факелы в предыдущем коридоре. Рёв и этого пламени казался оглушительным, но, так как тут не было магической акустики, его вполне можно было выдержать.

Некоторые из треножников стали двигаться, переступая коваными ногами по ровному полу, иные стали звонко дрожать… Но едва угли в их чашках выгорели, они все замерли, и теперь уже ничто на свете, кроме новой порции топлива, не могло их оживить.

— Как мне кажется, в твоих приёмах наблюдается некоторое однообразие, — проговорил Рубос, когда стало ясно, что путь вперёд опять открыт.

Сухмет поднял взгляд на мирамца:

— Это ещё что? Вот когда придёт пора аннигилировать трон и посох, вот тогда энергии выделится столько, что… Боюсь, как бы вся скала разом не обрушилась.

Рубос приостановился:

— В самом деле? А где в этот торжественный миг должны быть мы?

Сухмет подошёл к стене, в которой некогда была пробита небольшая дверца. Теперь она была заложена, и так плотно, что создавалось впечатление, что стена состоит, как и в других залах дворца, из монолитной скалы.

— Хотелось бы, конечно, оказаться как можно дальше. Но боюсь, я буду на расстоянии вытянутой руки. Или, что не имеет значения, на расстоянии броска моего посоха до трона. Видишь ли, Рубос, в посох теперь заложено такое заклинание, которое позволит уничтожить оба этих инструмента, едва они соприкоснутся… А кидаю я не очень далеко. Жаль, мало тренировался в этом деле.

Рубос постоял, опустив голову.

— И, насколько я понимаю, мне в этот момент придётся сдерживать слуг Хифероа? Значит, я тоже должен быть?.. Он не договорил, но Сухмет его понял:

— Я предупреждал тебя: нам нужно готовиться к смерти.

— Да, — Рубос стал чуть прямее и усмехнулся, — я помню. Я только не думал, что это так достоверно. Сухмет внимательно посмотрел на мирамца:

— Ну, в отношении тебя существуют варианты. Возможно, появится шанс спастись…

— У нас разные представления о безопасности, тебе не кажется?

Рубос ответил так спокойно, что Сухмет понял: больше на эту тему говорить не придётся. Поэтому он повернулся к заинтересовавшей его стене и снова стал её осматривать.

Коридор уходил куда-то вниз, из него доносились слабые, как шуршание крыльев ночного мотылька по стеклу, звуки. От них даже Рубосу стало не по себе. Но, как ни странно, Сухмет не проявлял немедленного желания окунаться в этот тёмный и непонятный провал. Сухмет всё ещё не мог оторваться от стены. Наконец он с извиняющейся улыбкой проговорил:

— Нет, не могу удержаться, чтобы не увидеть их собственными глазами. Конечно, это может осложнить переговоры, но, с другой стороны, проявление силы тоже необязательно пойдёт во вред.

Рубос ничего не понял. Но Сухмет и не думал пояснять. Он обернулся и попросил:

— Рубос, перед залом с треножниками стояли факелы с ярким таким, дневным пламенем. Сруби-ка штуки три и принеси сюда, пожалуйста.

Рубос отправился назад, в освещённую часть зала, нашёл несколько вмазанных в стену факелов на не очень толстых, всего с руку, деревяшках и срубил их ятаганом. Заодно и силу удара в своём новом, накачанном магией Сухмета качестве проверил. Оказалось, что он не так уж и плох. Вот только хруст в кисти на самых сильных ударах его немного беспокоил. Но боли он практически не чувствовал, поэтому ничего не стал говорить, когда свалил факелы перед Сухметом, который всё ещё ощупывал стену маленькими, жёлтыми, сморщенными ладошками.

— Что дальше? — спросил мирамец.

— Ничего не чувствую, как они их там расставили?” — Сухмет очнулся от своей сосредоточенности. — Дальше? Сейчас мы их погасим.

Восточник внимательно посмотрел на негаснущие факелы, и пламя на них вдруг стало тише и слабее. Больше Рубос не ждал, он топнул ногой, обутой в грубый дорожный сапог, и сбил пламя с одного, второго… Третий факел погас сам.

— Теперь, Рубос, разрубай эти медные колбы и высыпай порошок из них вот тут.

Сухмет указал место неподалёку от каменной статуи какого-то рыцаря с обломанным копьём. Пока Рубос работал, восточник походил около статуи, странно бормоча про себя:

— Надо же, столько лет прошло, а они копьё так и не поменяли… Только передвинули, чтобы стена не казалась слишком голой… И как ему удалось это копьё отломать голыми руками? Это же красный магокани, крепче не бывает, он сталь заставляет тупиться…

Но тут Рубос сказал, что всё готово. Порошок, состоящий из мелких ярко-голубых и тёмно-красных, как рубины, чешуек, и в самом деле лежал ровной кучкой именно там, где когда-то находилась дверь.

— Теперь давай спрячемся, — предложил Сухмет.

Сам он отошёл от стены в другой конец зала и щёлкнул пять раз пальцами. На пятом щелчке от кучи порошка пошёл дым, а потом она с оглушительным треском взорвалась. Стена, у которой эта кучка лежала, разлетелась обломками в разные стороны, и в ней образовался пролом, через который мог бы проехать всадник.

Рубос только головой покрутил.

Они прошли в следующий зал, где стояли знаменитые живые машины Хифероа. Две ближайшие от пролома машины изрядно пострадали. Один обломок ударил по кадке, из которой росло удивительное дерево, переливающееся всеми оттенками синего цвета, и кадка треснула. Дереву это определённо не понравилось, но его ещё можно было спасти. А вот вторая машина была практически убита. Несколько кусков стены, острых, как каменные топоры, рассекли кожу на высоких и плоских стеблях, похожих на цветы, растущих из огромного блока малахита, пронизанного тонкими медными проводами и золотыми штырьками.

Сухмет огорчённо всмотрелся в гаснущие цветы и пробормотал:

— Печально, когда такая красота гибнет… Впрочем, если он откажется, всё равно многое тут погибнет.

Сухмет осмотрелся. Будь у них время, он бы вник в удивительные машины Хифероа основательно и со вкусом, но времени как раз не было. Поэтому он просто погладил некоторые из странных созданий горного колдуна и вышел из зала, поклонившись на прощанье.