Спящий. Прелюдия Пустоши (СИ) - Олегович Дмитрий

— Тебе и не нужно понимать. Твое дело — выполнять приказы, — отрезал некий Марк. — Будем ждать. В таких сокровищницах держат не запасы продовольствия, а ценности. Пить и есть там нечего, разве что остроухая пойдет на мясо.

Голоса захохотали, а я напрягся. Значит начальник этого места спрятался в защищенном месте и утащил с собой Ки́миту. Проблема в том, что таким местом кого попало не оставят заправлять. Этот Гевон должен быть достаточно безжалостным и черствым, но вместе с этим опытным и жестким. Пустоши, как уже стало ясно, не место для откормленных дворян, и местные это должны отчетливо понимать. Значит может случиться так, что начальник и вправду будет сидеть до последнего… Разве что его убедят присоединиться добровольно, и это может вполне сработать, если гули подберут нужные слова для конкретно этого человека. Все в мире решают нужные слова.

Но в отличие от гулей, я не мог ждать, пока он примет самое важное решение в своей жизни.

Гули начали стучать в дверь хранилища и описывать прелести мира ночи, из чего я сделал вывод, что Гевон успел познакомиться с их прекрасным обликом и предпочтениями в еде.

Кто-то снова предложил поджечь дверь, и следом раздался шлепок, видать Марку надоело повторять одно и то же. Затем были выстрелы, много выстрелов, дым от которых добрался даже до меня. Они не жалели патронов.

Попытаться перебить в таком месте наскоком опасно. Четверо это не то количество, с которым можно легко справиться, тем более они не так сильно отвлечены. Даже подобраться еще ближе и осмотреться — невыполнимо. Меня могу заметить раньше, чем я сделаю первый выстрел.

Стоп. Предводитель гулей сказал, что дверь глухая, а значит проблема должна быть не только в еде, но и в кислороде. Если бы я оказался на месте Гевона, запер бы я себя там, где скоро не смогу дышать? Конечно, бесы его забери, если у него не было выбора. Но судя по тому, что он заперся именно там, а не где-нибудь в менее безопасном месте, выбор у него был. Может из этого хранилища есть другой выход? Как раз на вот такой вот случай.

Если это так, прямо сейчас он может уходить по какому-нибудь тоннелю. Может он уже сбежал, а Ки́мита ждет там, в пустом хранилище: измученная, испуганная, беззащитная или… мертвая.

А вдруг это не так? Вдруг здесь как в банковском хранилище?

Слишком много предположений.

В любом случае, гули, судя по всему, просто так не пробьются через дверь. Я же пока вернусь в зал за подмогой и заодно задам пару вопросов этому ненормальному. Шансов на то, что он что-то знает мало, но они есть.

Я тихо потопал назад тем же путем и захватил свои вещи, надеясь, что хита́нги будет кому отдавать. Почти дошел до трапезной и прежде, чем успел предупредить о своем возвращении, услышал яростное рычание Нади. Распахнул дверь и уставился на картину, которую стоило предугадать, когда оставлял их: женщина находилась в паре шагов от мясника, направив на него винтовку, а тот стоял на коленях и улыбался. Взгляд сразу наткнулся на пару новых тел надзирателей и тело Дориана с торчащим в груди Гача. Но он был еще жив, дышал, постанывал, а значит, все произошло не больше рим назад.

На стук хлопнувшей двери повернулось дуло винтовки, и я едва успел шагнуть в сторону, на всякий случай. Женщина выстрелила, не глядя, пуля прошла мимо, треснув камнем. Мясник, не выглядящий ни капли обеспокоенным своим положением, хохотнул. Он даже не сделал попытку напасть на женщину и отобрать оружие.

Я не стал возмущаться, задавать вопросы и медленно присел рядом с Дорианом. Осмотрел рану — смертельная, без шансов в этих условиях. Он сразу нашел меня взглядом и невесело улыбнулся:

— Вот ведь… неудача…

— Да, неудача…

— Этот урод внезапно ударил его, да так быстро, что я не сразу сообразила, — тихо сказала Надя.

— Его укусили… — обронил мясник неприятным скрипучим голосом, лыбясь во все тридцать два.

Дориан внезапно схватил меня за руку и притянул ближе, посмотрел в глаза:

— Я не жалею. Лучше уж так, чем под завалом или палкой надзирателей…

Надя спорила с мужчиной на коленях, эмоционально тыча в него винтовкой:

— Неправда! Где, когда!? Ты лжешь, мразь!

— Его укусил вон тот, — указал мясник на гуля-надзирателя. — Нам ведь сказано было убивать нелюдей. Раб бы скоро тебе в шею с удовольствием вгрызся.

— Какой он тебе раб, урод! — прорычала Надя, тыча в него винтовкой.

Дориан, казалось, даже не слышал криков и снова зашептал, необычно крепко для умирающего сжимая мою ладонь:

— У меня есть дочь… Прошу, найди и скажи… ей, что я не бросал… не бросал. Передай… если… встретишь…

Он потянул руку себе за пояс и выудил фотоснимок: пожелтевший, мятый. Видно было, что его складывали чуть ли ни в десяток слоев.

— Ты уж… прости, но хранить приходилось сам понимаешь где… — едва ворочая губами сказал он. — Спасибо…

Его глаза закатились, и грудь последний раз поднялась. Я, не глядя, забросил чёрно-белый фотоснимок, в карман и выпрямился. Может быть, когда стану чародеем, я найду ее.

Мясник прокашлялся и с полным отсутствием какого-либо волнения, сказал:

— Это, голову-то нужно снести… Так ведь?

— Заткнись, ублюдок. Заткнись! — крикнула Надя, и я едва успел остановить ее, когда палец прижал спусковой крючок винтовки.

— Почему? Он даже не постеснялся Дориана рабом обозвать! — негодовала она, стреляя глазами.

У меня внутри все горело от желания отступить, но я все же перевел взгляд на надзирателя и спросил о том, что меня волновало помимо смерти едва знакомого человека:

— Ты знаешь, где хранилище?

Он кивнул.

— Убеди меня, что знаешь про тайный выход и куда он ведет.

Женщина недоумевающе уставилась на меня, а мясник хохотнул и весело закивал. Бес его задери, откуда он вообще здесь такой взялся?! Кто его на работу принял? Он же псих, полный!

— Детали? — тем не менее спокойно спросил я, впервые внимательно разглядывая его лицо. Краснощекий, брови из-за белых волос почти незаметны, глаза цвета неба — холодные и пустые.

— Там дверь замаскированная, старинная. Это помещение выбрали именно из-за нее, на тот случай, если придется вывозить добытое втайне. Я был там.

— Нет, не слушай его. Его нужно убить, — монотонно обронила Надя.

— Так ты знаешь, где выход? Если солжешь, я прострелю тебе голову без колебаний.

Надзиратель уставился мне прямо в глаза и закивал, так и не убрав с лица улыбку. Могу ли я доверять ему? Определенно нет. Есть ли у меня выбор? Тоже нет. Даже если мы сейчас пойдем и упокоим тех гулей, оставшись в живых при этом, нет гарантий, что дверь хранилища откроется на наш призыва.

— Нет, нет. Нельзя, так. Пусть он сдохнет, сейчас, прошу! — причитала женщина.

Я повернулся к ней:

— Он мне нужен, чтобы найти подругу.

— И так найдем. Он ведь ни капли не раскаивается. И наверняка лжет.

— Я убил гуля! И я не лжец!

— Ты убил человека!

— Ты тоже убила, четверых, — ткнул пальцем в нее мясник, и женщина поджала губы.

Это все было лишним. Сейчас лишним. Гули слышали выстрелы, но могли подумать, что это их ребята развлекаются. Они сюда пришли полностью уверенные в результате, и те, что караулят дверь, скорее всего даже не предполагают, что кто-то может запороть их дело. Если бы сомневались, то сразу же прибежали бы посмотреть, а не торчали там обсуждая хранилище.

Так или иначе время все равно не на моей стороне.

— Я не пойду, — замотала головой Надя, когда я переговорил с ней наедине, пообещав, что надзиратель умрет, как только исполнит свою роль. — Не смотри на меня так… Я поняла, что там остались эти… нелюди, но не могу бросить остальных в камерах. Они ведь превратятся в еду, будто животные в загоне. Даже шанса не будет. Я понимаю, что они для тебя никто, и у тебя есть своя цель, но я здесь уже три зимы, там остались… свои. Пусть по неволе, но мы вместе выживали. Когда я им расскажу, что к чему, они передумают, и мы выберемся отсюда.