Виктория Абзалова - Давай согреем звезду (Дорога в ночь)

И когда-то он писал красивые стихи, и еще… Да! Он изумительный любовник!

Хотя можно подумать ей есть с чем сравнивать особо… Ну да, да, было! Свою первую «большую» любовь до сих пор убить хочется за такое убожество, а вот Алекс, м-м…

– Лиз! – раздался в ухо предупреждающий, хотя и несколько сонный рык, – Не думай так громко!

Ой! Ой-ой-ой… да ладно, он же тебе и в подметки не годится…

Рык повторился, а зубы прикусили мочку.

– Лиз… Лиз! Лиз! – Дамир постепенно и неторопливо спускался ниже, – Люблю тебя! Моя… только моя…

Девушка всем телом выгибалась на встречу. Люблю… как хорошо!!! Моя? Еще посмотрим, кто тут чей! – ногти впились в крепкие плечи так, что Дамир от удивления не сдержал стон, хотя и был немножко занят в этот момент.

– Моя! – он подтвердил заявление одним резким движением, и шепнул снова, – люблю тебя…

– Любишь – женись! – каким-то образом выдавила Лизелла. Собственно, это была шутка. Почти.

– А и женюсь! – Дамир поднялся над ней, – Согласна? Не испугаешься?

Вместо ответа, девушка обвила его ногами и руками, привлекая ближе.

– Сам-то не сбежишь от алтаря? – хрипло и низко спросила она, когда прервался очередной долгий-долгий поцелуй.

– Я себя к нему адамантием прикую! – Дамир ухмыльнулся, – Только чур, что б и ты рядом!

Остаток ночи, они не разговаривали даже о внезапной грядущей свадьбе.

Еще раз «ой»! кому-то ведь отдохнуть надо… Было.

Диант проснулся почти на рассвете абсолютно здоровым, бодрым и очень счастливым. Надоевшая слабость наконец исчезла, чувствовал он себя великолепно, а настроение в ожидании событий нового дня – было еще лучше. Он соскочил с постели и подбежал к окну, отдергивая шторы, что бы впустить в комнату побольше розовато-золотистых солнечных лучей.

– Ваше Высочество? – осторожно окликнули его от дверей, и Диант резко развернулся на незнакомый голос.

Человеку, который к нему обратился, было лет тридцать с небольшим, смотрел он с интересом, но вполне доброжелательно.

– Позвольте представиться, мое имя Феликс, – мужчина склонил голову, – Меня направил к вам ваш отец.

– Зачем? – немедленно насторожился Диант, хотя пресловутого Бруно этот человек ничем не напоминал.

– Что бы помогать вам по мере моих скромных сил, – улыбнулся Феликс: он несколько раз сопровождал Ансгара в Шпассенринк, хотя и не был посвящен в суть дела и не общался с Диантом лично. Сейчас его тоже поразила перемена в мальчике, – Наверное, вы хотели бы одеться сначала?

– О! – спохватился мальчик, и растеряно огляделся, – Да. Только… У меня же ничего нет, кроме того, что дала Сага…

– Ваши вещи уже доставлены сюда из Шпассенринка, – Феликс заметил, что принц непроизвольно вздрогнул при упоминании своего прежнего жилища, – Они ждут вас в ваших новых комнатах.

– Мне нужно идти туда? – Диант напрягся еще больше, но заметив как удивлен был господин Феликс его вопросом, немного успокоился.

– Как вам будет угодно, – установленная этикетом фраза, тем не менее была сказана с искренним теплом.

Принц с сомнением оглядел свою ночную рубашку, видимо сомневаясь, что в таком виде уместно разгуливать по дворцу, и Феликс пришел ему на помощь:

– Я распоряжусь, что бы вам что-нибудь принесли сюда. Завтрак подать тоже сюда, в ваши новые покои или вы хотели бы позавтракать с Его Величеством? Какие-нибудь особые пожелания к блюдам?

Диант беспомощно смотрел на придворного, потерявшись от очередной внезапной перемены условий.

– Я… у себя… лучше, – выдавил он, и с надеждой спросил, – А Дамир… лорд Дамир, вы не знаете где он?

– Нет, мне не известно, – теперь уже насторожился господин Феликс: король Ансгар предупредил его о необходимости тщательно следить за общением темного мага и принца.

– Пожалуйста, скажите мне, когда он появится. Он обещал, что я сегодня пойду на прогулку.

Сказано это было с такой гордостью и очевидным радостным предвкушением, что господин Феликс внезапно ощутил к мальчику острую жалость: бедный больной ребенок! Он, хоть и считался старым приятелем нынешнего короля (иначе б он и в Шпассенринк не был бы допущен, не говоря уж о том, что бы сейчас к нему обратились с просьбой присмотреть за Его Высочеством), знал не более остальных. Официальная версия была такова, что безумие принца являлось следствием родового проклятия по линии покойной Авы (в каком роду их нет, тем более королевском!), которое могло быть блокировано только темным магом. Объяснение оправдывало внезапное возвращение принца, присутствие при нем черного мага, позволяло окончательно закрепить за Карстеном право наследования, обезопасив Дианта от сторонников Бетины. Увы, политикам постоянно приходится чем-то жертвовать, и на этот раз Ансгар пожертвовал памятью жены, успокаивая себя тем, что из любви к сыну, она бы его не осудила.

Зато он сомневался, что это спокойно примет Диант: разговор дался тяжело им обоим.

Король навестил его сразу же, как ему сообщили, что принц проснулся. В спешно подготовленных для него покоях, – соседних с его собственными, – мальчик, как и ожидалось, был один, и Ансгар счел отсутствие удалившегося в неизвестном направлении наглого черного мага, добрым знаком. Он не мог не ценить, что чародей весь день развлекал Дианта, а потом едва ли не полночи провел у его постели, но по-прежнему ни на грош не доверял темному. Его вмешательство и пугающе мгновенно приобретенное на Дианта огромное влияние – были чересчур подозрительны и по определению не могли обернуться ничем хорошим, не говоря уж о нежелании делить с кем бы то ни было чудом возвращенного сына. Двенадцать лет было положено на то, что бы принц не оказался вовлеченным в противостояние цветов, а теперь, судя по пикировкам Эрнста, Лизеллы и Дамира, тот уже оказался в самом его эпицентре.

Иногда бывает достаточно одного не сказанного вовремя слова. Простой обыденной фразы, которую привычно бросаешь между делом, или наоборот, забываешь о ней, подразумевая, что все и без нее ясно. Одно слово – произнесенное либо нет – иногда может стать между людьми крепче, чем любые стены, уязвить вернее любого оскорбления и ранить надежнее самой острой стали.

Иногда одно только слово, озвученное либо сохраненное молчанием, но от этого не менее значимое, – может спасти. А может убить, как опасное снадобье, рассчитанное небрежным лекарем и данное больному в неверной пропорции в неурочное время.

При его появлении, мальчик, с интересом осматривающий предоставленные ему комнаты, так и застыл с надкусанной вафлей руке, забыв что он собирался делать. Побледневший Диант молча, с испуганным ожиданием, смотрел на отца, и даже знакомая статуэтка дракона, которую тот принес, не смогла рассеять возникшее напряжение. Король не глядя отставил ее на ближайшую полку.