Крылатым не входить! (СИ) - Вострова Екатерина

— Подожди… То есть, как… совсем… мертвые? — я чуть отстранилась, в панике оглядываясь. А ведь Марк сейчас один с тремя такими!..

— Ну не совсем. Они ж не трупы. Не разлагаются.

Я же часто-часто дышала, с трудом сдерживая себя, чтобы не рвануть к ребенку.

Александр осторожно провел указательным пальцем по моим волосам, заправляя прядь волос за ухо, и произнес очень мягко:

— Не волнуйся. Они почти безвредные. К тому же, старательные и исполнительные. С ребенком все будет хорошо.

— Что значит «почти»?! — голос непроизвольно дал «петуха», уходя в высокие ноты.

Гарпий на это лишь устало покачал головой и, ухватив меня за руку, потянул за собой дальше. Несколько следующих шагов мне дались с трудом, но потом я все же взяла себя в руки и пошла за ним.

Нужно уже довести это дело до конца, чем бы оно ни кончилось. Добром отсюда меня точно не выпустят. А тащить ребенка к вампирам на казнь… Лучше уж пусть с мертвяками, если они и вправду безвредные.

Коридор упирался в красивую арку, за которой змеилась каменная лестница, ведущая вниз.

— Оставь надежду, всяк сюда входящий, — неудачно пошутила я, хотя на душе в это время скребли кошки и было явно не до веселья.

— Надежду пронесем контрабандой, — лихо подмигнул мне Александр, спускаясь первым.

Я искренне улыбнулась ему, ступая следом.

— И это мне прокурор говорит про контрабанду? — подыграла я, пытаясь отвлечь себя от мрачных мыслей.

— О, прокурор тебе еще и не то рассказать может. Но, к сожалению, позже, — в конце спуска уже горел свет.

Мы вышли в большой зал. Не знаю, что я ожидала увидеть. Может быть, средневековые факелы на стенах. Каменный мешок с цепями. Но вместо этого здесь был обычный, вполне современный цоколь. Разве что высокие окна под потолком были завешены короткими черными шторками.

Стулья, расставленные по периметру, как в каком-нибудь клубе анонимных алкоголиков. Я сама в таких клубах не состояла, но не раз видела, как их показывают в фильмах. Пол выложен белой кафельной плиткой, стены выкрашены в самый светлый оттенок зеленого, в центре какой-то огромный

пластиковый ящик, напоминающий большую колонку. Также было несколько стоек с камерами, направленных на центр зала.

Александр показал мне куда сесть – поближе к выходу, в место, попадающее в «слепую зону» камер.

Я хотела еще что-то спросить, но он строго посмотрел на меня, на миг приложив палец к губам, призывая к молчанию.

А уже несколько мгновений спустя на лестнице раздались едва различимые шаги, и зал начали наполнять люди… или нелюди.

Все они были в точно таких же балахонах-мантиях, что и Басараб утром. Они шли друг за другом, величественные, гордые, красивые и одновременно… очень жуткие.

Вместе с их присутствием температура в комнате словно опустилась на несколько градусов, а я пожалела, что не захватила какую-нибудь шаль. Изо рта вырвалось облачко пара. Да что же это такое! Может быть, кондиционер сломался?

Вошедшие, даже не посмотрев в мою сторону, расселись на стульях. Что ж, а вот и анонимный клуб пожаловал.

Я инстинктивно вжалась в спинку стула, стараясь не смотреть на них прямо. Зачем они привели меня сюда? Хотелось бы верить, что не в качестве закуски.

В своих балахонах вампиры на обычных офисных креслах выглядели довольно нелепо, и это сбивало с толку. Они начали о чем-то переговариваться, даже послышался холодный негромкий смех.

Но все разом смолкло, когда в зал с лестницы вбежал сначала цербер. Доберманы неслись вперед, перепрыгивая через друг друга, словно им тут, как минимум, поставили миску со свежей вырезкой. Слюна капала из злобных пастей, а лай, отразившись от стен, становился еще громче и еще страшнее.

Псы резко затормозили в центре и разлеглись на полу. Последним в зал вошел Басараб. На его губах играла мечтательная улыбка.

— Ну что, друзья, готовы к веселью? — с предвкушением спросил он рассевшихся по кругу вампиров.

Не дожидаясь, пока ему ответят, вампир громко хлопнул в ладоши, и на потолке зажглись несколько прожекторов, хотя, казалось бы, и так было достаточно светло. У камер загорелись красные огоньки.

Александр мрачной тенью стоял у стены, скрестив руки на груди и зорко за всем наблюдая.

Вампиры на стульях выглядели не слишком заинтересованными. Хотя, наверное, если ты бессмертный, да и еще питающийся кровью, то со временем близость очередной кровавой сцены уже не так будоражит. Это становится обыденностью.

Басараб вышел на середину, под свет прожекторов, туда, где стоял большой ящик. Он раскинул руки в стороны и слегка поклонился.

— Сегодня мы направляем послание всему миру. Миру, обязанному жить по нашим законам. Миру, который именно мы создали таким, какой он есть сейчас. Тех, кто почитает нас – ждет возвышение. Отступников – жестокая казнь.

Он еще раз хлопнул в ладоши, и вдруг ящик, стоявший рядом с ним, со щелчком раскололся надвое. Из него на пол вывалился истерзанный окровавленный Юрий. Его одежда была испачкана и разодрана, со спины выглядывал толстый, словно канат, хвост с кисточкой на конце. Мне пришлось несколько раз приглядеться, чтобы понять, что это. Интересно, а копыта с рогами у него тоже в наличии? За взлохмаченными грязными волосами было крайне сложно что-либо рассмотреть.

На лице у Юрия бороздились рваные раны, на руках и ногах повисли тяжелые цепи. Мужчина жадно глотал воздух, распластавшись по полу, отчаянно щурясь. Я видела крупную слезу, скатившуюся по щеке Финика. Скорее всего, это было от яркого света, слепящего глаза после темноты коробки, но вкупе с остальным его видом зрелище было очень жалкое.

Сколько ни напоминала я себе, что он заслужил, он похитил моего ребенка - мне все равно было больно и неприятно смотреть на чужие страдания.

Камеры вдруг сами по себе направились вниз, словно за каждой стояло по оператору. Я почему-то была уверена, что в этот момент, все, кто наблюдал за происходящим с той стороны экрана, видели  Юрия крупным планом.

Вампиры вокруг наконец начали проявлять нетерпение. Я видела, как некоторые из них втягивали носом воздух, а один даже начал облизываться. Значит, Финика сожрут в прямом эфире? Вот и вся казнь?

И ради этого меня притащили? Или это лишь повод, чтобы снова разделить меня с ребёнком? Как же там мой мальчик? Надеюсь, мертвяки его не обидели.

Басараб поднял вверх голову, оторвавшись от любования своим пленником, и в тот же миг его движение синхронно повторили камеры.

— Черт, которого вы только что видели, грубо попрал наши законы. Нарушил один из основных. Нельзя перемещаться во времени. Нельзя пытаться изменить прошлое.

В этот момент я впервые задумалась о том, зачем вампирам эти законы и их соблюдение. Может быть, перемещение способно вызывать апокалипсис? Может нарушить мировой континуум?

Или они просто таким образом поддерживают свою власть, показательными запугиваниями держа остальных в страхе? А может, те, кто может перемещаться во времени, представляют для них реальную угрозу? Наверняка убить так называемого древнего крайне непросто, а тут у противника была бы фора. Вот они и устраняют всех, кто просто подумал о перемещениях, а даже не попытался использовать оные против кровососов.

Сейчас я слушала, как Басараб перечисляет свод правил, которые они установили, и тут же провозглашает наказание за нарушение каждого правила — оно было едино. Смерть.

Я то и дело поглядывала на Александра, но он в мою сторону даже не смотрел. Изначально я думала, здесь будет много народу, соберется вся нечисть с ближайших районов, все-таки казнь должна была быть «публичной». Эти мысли пугали. Но в итоге, то, что в зале я одна была человеком, да еще и единственным, который вообще никак не связан с Арджешем – пугало еще больше.

Я особенно не знала Юрия, но все же испытывала к нему сейчас что-то сродни сочувствию. Он стоял перед вампиром на коленях, опустив голову, и, казалось, отключился от действительности.