Интернет-боец. Лейтенант (СИ) - Андреев Андрей Анатольевич

— Располагайтесь. — обратился ко мне проходящий по салону от входной двери пилот. — Занимайте удобное для себя кресло, сейчас дождемся два отделения бойцов, еще одного лейтенанта, и вылетаем.

— На Лиду, без пересадок?

— Ну, зачем-же на Лиду… Мы добросим вас до дальней станции с телепортом. Близко к планете подходить опасно, там зона свободной охоты. Нарвемся на перехватчик, и — поминай, как звали. А станция в секторе контроля нашего флота. Туда противник не сунется. Как, впрочем, и мы, к их станции…

— Хм, странно…

— Ничего странного — охотно откликнулся пилот. — В космосе полный паритет по силам: что они, что мы — имеем равное по силе вооружение, защитные экраны, корабли одного класса. Любые наступательные действия заранее обречены на провал. Даже попытки скрытно провести диверсию не проходят. А так — станция на пятистах тысячах от планеты, почти предельная дальность гарантированного телепортирования вакуум — поверхность. Сигнал аппаратуры на таком расстоянии ни заглушить, ни перехватить не получится. А вот с шестисот тысяч — да, теоретически уже возможно доставить проблемы телепортирующимся. Что-то там в скорости прохождения сигнала…

Тут пилоту пришлось прерваться — на борт начали подниматься рядовые НПС бойцы. Я занял место в середине салона, и начал оглядываться. Последним в корабль зашел лейтенант, в котором я с удивлением узнал Ромика.

— О, привет! — он подошел ко мне.

— Все — таки сдал зачет сержанту?

— С третьей попытки — ухмыльнулся он.

Мы не успели поговорить, на мониторах высветилась надпись — “Трехминутная готовность, занять места, кресла будут приведены в стартовое положение автоматически” и Ромик поспешил занять свободное кресло. Мониторы переключились на наружный обзор. На черном фоне космоса, со стороны кормы корабля, появилось бело-желтое свечение — заработали стартовые ускорители. Звука работы двигателей не было слышно, но появилась мелкая вибрация. Поверхность Луны, которая виднелась в самом низу мониторов, внезапно рванулась назад, и исчезла из обзора; меня плотно вдавило в кресло. Мы стартовали.

Через некоторое время перегрузки исчезли, замки ремней безопасности отстегнулись. Я попытался разобраться в своих ощущениях. Не зная, что корабль стремительно движется от Луны, невозможно было почувствовать этот полет. Мониторы передавали картинку, но она не давала чувства движения: космос все также оставался черен, звезды не смещались относительно взгляда. Вибрация от работы реактивных двигателей уже воспринимается, как нечто само собой разумеющееся, организм очень быстро адаптировался к ней, и я перестал ее замечать. В салоне заработал громкоговоритель. “Говорит командир малого десантного корабля “Неман”. Мы стартовали, переход в подпространство будет произведен через 3 часа двадцать минут. Желающие могут свободно перемещаться по салону. Перед переходом в подпространство рекомендую пообедать. Стандартный корабельный паек вы найдете в верхнем ящике шкафчика, рядом с вашим креслом”.

Не буду утомлять вас описанием полета. 18 часов мы спали, ели, смотрели какие-то фильмы… Когда прозвучала команда занять кресла для этапа торможения и стыковки со станцией, все порядком измаялись от безделья. Подсвеченная далеким диском светила станция, огромный многогранник, не меньше двух километров в диаметре, утыканная различными усиками антенн, смотрелась впечатляюще. Маневры корабля при стыковке вызывали не очень приятное чувство: вот, вроде бы, мы двигаемся вперед, к станции, но следует рывок куда-то в сторону, станция уходит из экрана, и тут-же курс меняется на прямо противоположный. Вестибулярный аппарат в недоумении, желудок, кажется, подкатывает к горлу… Хорошо еще, что стыковка была непродолжительной, минуты 3–4. На станции нас встретил местный сержант, бойцы построились в колонну по двое, и мы промаршировали по коридору, как две капли воды похожему на лунный, в большой отсек. Пол центральной части отсека был абсолютно пуст, а по стенам громоздилась какая-то аппаратура, рабочие места операторов, дисплеи моргали тысячами разноцветных огоньков. Подошел майор. Смирно-вольно, лейтенант Виктор Кот, лейтенант Ромик-боец… Майор приказал ждать. Телепорт как раз заканчивал накопление энергии для переброски двух отделений. Мы с Ромиком негромко переговаривались.

— Ну, и как тебе?

— Да пока — нормально. Почти реал. Вот только посадка на станцию…

— Угу, мутило не по детски…

Громкая связь включилась внезапно, мы даже вздрогнули.

— Внимание, лейтенант Ромик-боец, бойцы первого отделения, строиться, следуйте за сопровождающим.

Ромик встал во главе отделения, и их провели в правую часть центрального пространства отсека. Загудела аппаратура, НПС операторы у пультов изобразили кипучую деятельность. Отделение построилось в колонну по три, на очерченном оранжевым прямоугольнике. Вокруг них засветилась переливающаяся всеми цветами радуги пленка силового поля. “Три минуты до переброски, начинаю отсчет”. Громкоговорители изрядно действовали на нервы. Я перехватил проходящего мимо сержанта.

— Сержант, не объясните, почему переброска проводится так долго?

— Видите-ли, господин лейтенант, чем дальше расстояние, тем сложнее синхронизировать прием и передачу материальных предметов. Сейчас идет точное наведение, антенны станции и приемника на Лиде синхронизируются, чтобы избежать малейших ошибок. Собственно, после того, как силовой колпак закрыл бойцов, переброска уже началась, и ее никак не отменить. Ведь что такое — телепортация? Каждый атом Вашего тела, или каждый атом любого предмета переводится в цифровом формате в компьютеры, в виде длиннющих формул. Приемник считывает эти формулы, и возвращает им материальное состояние. Грубо говоря, человека разбирают на атомы, а потом собирают заново. Вы, лейтенант, какой то момент времени просто перестаете существовать в виде человека, превратившись в многокилометровые числа. А потом — рождаетесь заново, в другой точке. Более серьезные объяснения просите у научных сотрудников, я — всего лишь обслуживаю генераторы, извините — улыбнулся сержант.

— Благодарю, мне вполне хватило того, что Вы рассказали.

“Внимание, переброска!” — снова заорали громкоговорители.

Радужная пленка над отделением Ромика сгустилась, потеряла прозрачность, и, через несколько секунд пропала. Исчезли и бойцы.

Меня, вместе с оставшимися, тут-же сопроводили в зону телепортации. Колпак поля опустился, частично скрыв звук работающей аппаратуры. Потянулись минуты ожидания. Вдруг, слева от нас, на свободном пространстве, сформировался еще один силовой купол Он почти сразу пропал, и, перед моими глазами появился окровавленный человек, в изодранной боевой экипировке. Наше поле уже сгущалось, скрывая видимость, и я лишь успел услышать отдельные слова: “…Прорвались… Обстрел… Бьют по..” В этот момент всё пропало, и я, как бы, перестал существовать.

Когда над нами свернулся купол силового поля, первое, что пришло в голову — телепортация не удалась. Всё, что можно было разглядеть вокруг, представляло собой мешанину из больших, и не очень, обломков бетонных плит, торчащих во все стороны искореженных прутьев арматуры, черного дыма, и плотной взвеси каменной крошки, из-за которой было тяжело дышать. Случайно я заметил в дыму просвет, и, махнув рукой бойцам, заорал: “Бегом марш, справа, сорок, оружие к бою, без команды не стрелять!” Неписи оказались более, чем понятливыми, и рванули в сторону просвета, с излучателями наперевес. Я устремился за ними. Светлое пятно пустого дверного проема, по мере приближения к нему, принимало всё более четкие очертания. Последний шаг вынес меня под серое небо, и…

БАХ!.. За спиной грохнуло так, что я оглох. Меня стремительно подняло в воздух, бросило вперед, и впечатало в землю. Сверху градом посыпались мелкие, и не очень, камни, вперемешку с песком. Особенно крупный, и, видимо, самый вредный камень, от души приземлился мне чуть ниже поясницы. — Вот ведь бл!.. — мелькнула мысль, но додумать я ее не успел: бабахнуло еще раз. Земля подкинула меня примерно на полметра вверх, и снова радостно поймала в свои объятия. Опять по спине забарабанил песок. В таких ситуациях раздумывать о смысле жизни, вспоминать босоногое детство, или мысленно писать письма родным и близким получается, обычно лишь у героев художественных книг и кинофильмов. ” Любезная моя Катерина Матвеевна! Пишу Вам из накрытого тремя прямыми попаданиями ядерных боеголовок блиндажа, от которого уцелела одна большая воронка, огрызок карандаша, и этот лист бумаги…” В действительности же — никаких особых мыслей в голове нет. Есть смутная вера в то, что ты настолько крепко вцепился в землю и камни под собой, что тебя от них после следующего взрыва уже не подкинет в воздух. Ну, и, конечно — что больше так близко снаряды не упадут. Это, повторяю, не мысль. Это нечто, вроде животного инстинкта пополам с надеждой. Мыслями под обстрелом не пахнет, и пахнуть не может: под обстрелом скорее преобладают немного другие запахи…