Дмитрий Казаков - Я, маг! (сборник)

В лицо повеяло свежестью. Сквозь пелену пота и слез Харальд увидел искрящийся водопад, рушащийся прямо из потолка и исчезающий в плитах пола. Вода падала почти бесшумно, слышался лишь легкий плеск. По темно-синей глади стремительными рыбками скользили серебристые искры. Поверхность водопада колебалась, словно ткань под ветром...

Поток истончился и исчез в один миг. Вслед за ним вспыхнул белизной и пропал магический круг. Главное условие успешного колдовства – исчезновение рисунка, и оно оказалось исполнено.

Едва не падая от усталости, спустился Харальд по лестнице и добрел до кровати. Последнее, что прошептал перед сном, было: «А все же я буду магом!» Тогда ему казалось, что это очень легко...

Утром вчерашний успех казался сном, ярким видением. Особенно на фоне того, что случилось. Младшего в роду вызвали на семейный совет, и как – письменно. Слуга принес на старинном серебряном подносе свиток – письмо, запечатанное кабаньей головой, будь она неладна!

Принес, подал с поклоном и исчез бесшумно.

С внутренней дрожью Харальд сломал печать. Буквы, самые обычные, суетились перед глазами обезумевшими мурашами. С трудом удалось уловить смысл: «Благородный Харальд фон Триз да изволит прибыть к полудню в главный зал замка, ибо пристало роду решить судьбу оного Харальда».

«Оного! Роду – решить?! Ишь, разбежались!» – думал Харальд, но коленки у него тряслись. Знал, что отец не остановится перед тем, чтобы упечь строптивого отпрыска в подвал на полгода. Чтобы остыл. И не таких обламывали.

Когда солнце достигло своей верхней точки, Харальд вошел в главный пиршественный зал. Вся семейка (о, простите, род!) в сборе. Все – похожие, светлоглазые, светловолосые. Отцу давно перевалило за полсотни, но крепок и кряжист, словно дуб, а силой поспорит с медведем.

Рядом с отцом братья Харальда, двое родных и двое двоюродных (наследство сгинувшего на войне дяди). Все старшие. Сидят, ухмыляются, катают тупые улыбки по самодовольным лицам. У, свора! От братьев Харальду доставалось больше всего. Но и сестричка не отставала, учила младшенького время от времени уму-разуму (Ой, а ты книжки читаешь? Не может быть! Умный, да? – и за ухо). Злилась, наверное, что замуж не берут, ведь уже двадцать семь ей. Но с такой-то рожей... гм...

Все в сборе. Семья, родственники, мучители. Харальд ощутил, как от гнева заныло под ложечкой, и крепче сжал челюсти. Они травили его много лет, и некому было защитить. Мать он не помнил, она ушла еще молодой, среди слуг ходили слухи, что от побоев отца.

Под яростным взглядом Харальда Тризы смешались, хотя чувствовать себя неловко должен был как раз он, непутевый отпрыск родовитой семьи.

– Гм, – сказал отец, прочищая гордо. – Ты пришел. Хорошо.

– Да, отец, пришел. – Харальд склонил голову, изображая почтение.

– Мы, то есть я, – Эрик фон Триз, старший в роду, говорил медленно и величаво, но в голосе его то и дело прорывались нотки ярости, словно у медведя, пока еще спокойного, но готового взреветь и мохнатой бурой горой обрушиться на врагов. Да и запах пива и дыма, витавший в зале, мало подходил к речи, которая изливалась из уст горделивого владыки груды развалин посреди леса.

– Я решил, что пора тебе, сын мой, вступать во взрослую жизнь. А поскольку, – начал он вещать перед зловеще ухмыляющимися сородичами, – жить с нами тебе неуместно и твое положение не позволяет надеяться на наследство, то мы, то есть я решил, что пора тебе жениться и перейти в род жены.

– Как? – Харальд растерялся. – Жениться?

– Да, сын мой, – Взор отца оставался спокоен, словно небо в июльскую жару, только голос рычал, предупреждая сопротивление. – Ты умеешь все, что положено родовитому, и в твоей будущей семье многое тебе пригодится.

– А что за семья? Родовита ли невеста? – тупо спросил Харальд, чувствуя отчаяние. Он ожидал чего угодно, гнева, криков, но не такого!

– Для младшего в нашем роду – достаточно родовита! – отрезал отец, а ухмылки на лицах родичей обозначились яснее. – Старшая дочь Симеона из Сандри, Вирсавия.

– В гербе белые лилии, – упавшим голосом подхватил Харальд. – Родовитость Симеон получил благодаря деньгам, а замок просто купил.

– Ты против? – Медведь вскинулся, готовясь к броску. Опасные огоньки заметались в голубых глазах отца, таких похожих на его, Харальда. Столь схожих-и других.

– Нет. – Неожиданное холодное спокойствие снизошло на душу младшего в роду. Теперь он понял, что надлежит делать. – Я не пойду против рода. Буду с мечом у пояса водить обозы тестя и помогать пересчитывать его деньги. А в свободное время буду делать детей, фон Тризов из Сандри.

– Ты издеваешься? – Нахмурился старший из братьев. Наследник. У самого двое голопузых бегают, да жена вечно пилит. Родовитая – жуть, зато бедная, не из Сандри.

– Ничуть, – ответил Харалъд серьезно.

Он на самом деле не издевался. Он лгал, в лицо, в открытую.

Но они не понимали, не могли понять. Иногда хорошо быть умным.

Ночь приняла беглеца, как своего. Чуть слышно шептались над головой ветви, заглушая мягкий стук копыт, запахи грибов и палой листвы навевали спокойствие и уверенность.

Убежать оказалось неожиданно легко. Побега от него, мягкотелого неженки, не ждали. Ожидали протестов, криков, жалоб, но никак не действий.

Седельные сумки плотно набиты: еда, книги по магии, самые нужные, интересные, путевые мелочи. У пояса меч, без которого знатный человек из дому не выйдет.

За спиной послышалось пение:

Юноша затряс головой, отгоняя морок. Нет, никогда более не услышит он этот напев! Не желает слышать. Замок Триз остался в прошлом. А он – он будет магом!

Первые капли дождя рухнули с темного неба, холодные, противные. Бабье лето закончилось.

Первые капли дождя упали из темной мешковины туч в самый неподходящий момент – во время подъема по каменной осыпи. Серые камни, похожие на старые черепа, сразу намокли. Идти теперь приходилось с крайней осторожностью: соскользнет нога – и перелом обеспечен.

Шагали в непривычном молчании. Раньше всегда выручал Хегни, но где он теперь? Не докричишься...

А горы вокруг столпились любопытными великанами, собравшимися посмотреть на смелых козявок-людей, рискнувших прийти к ним в гости. Редкие желтеющие деревца, иногда – рощицы, ледяная вода в ручьях и водопадах, да туманы – седые густые, – вот и весь пейзаж. А теперь еще и дождь. Осень в горах, осень...