Алексей Осадчук - Белый воин

Для удобства общения во время этих вылазок Саня создал простой, легкозапоминающися язык жестов, который усвоил даже такой балбес, как Вовчик. «Операция» проходила довольно обыденно: Толстый занимал удобную позицию для просмотра территории, а Саня орудовал в саду. Если вдруг возникала опасность, наблюдатель подавал сигналы, а вор исчезал.

Вот за этим занятием их застал Паша Раков, которому недалее, как вчера, было поручено, директором узнать, кто повадился в сад и по возможности отбить охоту у воришек, так как осенний урожай с каждым днем все уменьшался и уменьшался. Так после очередной успешной вылазки Саню и Вовчика взяли за шиворот и поставили пред очи местного авторитета Ракова. Вовчик как-то сразу поник, а вот Саня успел наставить несколько синяков «конвою». С юными разорителями директорских садов была проведена воспитательная беседа, и как итог – запрет на вход в сад. Вовчик воспринял всё очень серьёзно, так как был порядком напуган, а Саша просто затаился. Впоследствии Раков частенько замечал у младших абрикосы и черешни, но, как говорится: не пойман – не вор. Да и ловить он никого не собирался, ему начинал нравиться этот пацан, было в нём что-то такое, за что уважают людей.

***

-Ну и чего не пришел? – Раков встретил Саню утром возле умывальника, когда они были одни.

-Тебе надо – ты и приходи, – вытираясь полотенцем, ответил Саня.

-Гордый. Между прочим, то, что я хотел тебе сказать, больше, наверное, нужно тебе, чем мне, – Паша выдавливал из тюбика зубную пасту, – в «Клетку» поедешь с нами сегодня?

Клеткой называлась дискотека в центре города. На эту дискотеку приезжали со всех районов города, и не совсем было понятно: танцевать туда едут или драться. Раков туда ездил вместе с ребятами из подольского района, на территории которого собственно и находился сам интернат. С собой он всегда брал несколько крепких интернатовцев из своего окружения и частенько участвовал в потасовках, которые, как правило, имели место после окончания дискотеки. Клетка, образно выражаясь, переходила от одной группировки к другой, всё зависело от того, кто побеждал в этих уличных боях.

-Подольские и Вокзальная хотят отбить Клетку у Центра. Мы, формально, – подольские и должны явиться, и нас должно быть как можно больше, – Раков был серьёзен.

-Слушай, я всегда хотел спросить, зачем тебе всё это? Подольские, Центр, Клетка? Какое тебе дело до этих тупоголовых, пусть бьют друг другу морды, если им так нравится, ты и пацаны здесь причем? – Саша смотрел ему в глаза, ожидая ответа.

-Ты думаешь, что мне так нравиться всё это? – Раков улыбался, но в улыбке этой не было ни капли веселья, в первый раз Саня засомневался в своих словах.

-Таскаться в эту Клетку, смотреть на этих уродов, драться непонятно за что? Хочешь спросить, ради чего всё это? Хорошо, я тебе объясню, уважаемый чистюля, но прежде я задам тебе пару вопросов. Ты никогда не обращал внимания на то, что интернатовцев никто не трогает возле ларька на автобусной остановке? Что мы можем спокойно ходить по дороге на интернат, да и в самом районе наших никто не трогает? Тебе не приходило в голову, почему это так? Всё просто: мы тоже подольские, просто нам нужно это постоянно доказывать, так как нам не к кому бежать за помощью. И рассчитываем мы только на самих себя и вся жизнь у нас будет такая, привыкай. Ты спросишь, зачем это нужно лично мне? Всё просто – я не смогу стоять в стороне, когда у наших первоклашек будут выворачивать карманы возле ларька. Воевать с подольскими, скажешь ты. Зачем? Можно ведь поступить по-другому, мудрее. Так что тебе решать: оставаться в стороне или помогать. Ладно, бывай.

Паша, перебросив полотенце через плечо, пошел в сторону корпуса, оставив Саню со своими мыслями.

Неизвестно, чем бы всё это закончилось для Сани, если бы не последующее событие, изменившее навсегда и бесповоротно всю его дальнейшую жизнь…

В тот же день, только тремя часами позже, Саша сидел на уроке алгебры, когда в дверь постучались.

-Да, войдите! – громко сказала Ирина Григорьевна, преподававшая, кроме алгебры и геометрии, черчение в интернате.

В приоткрытую дверь просунулась рыжая голова Петьки Чалова.

-Здрасте, Ирина Григорьевна, там Сашу Трофимова к директору вызывают.

-Трофимов, ты можешь выйти, – поправив очки, сказала Ирина Григорьевна.

Выйдя из класса и прикрыв за собой дверь, Саня вместе с Чаловым пошли на второй этаж, где находился кабинет директора.

-Что там? Не слышал? Может, чего случилось?– спросил он у Петьки.

-Неа, но вроде не злой, ну давай, удачи тебе. Я на химию пошел, – Чалов уже поднимался на третий этаж, – а да… У него еще там дед какой-то сидит, такой не из бедных: прикид у него такой… гайки… Там увидишь.

Саша попрощался с Петькой и пошел по центральному коридору второго этажа. Остановившись напротив двери с надписью «Директор», он негромко постучался, и, услышав «Войдите», потянул за ручку.

-Здравствуйте, – войдя в просторный кабинет, сказал Саша. Стены кабинета были завешаны разными грамотами и дипломами, справа на полках шкафов стояли всевозможные кубки и награды, скопившиеся за многолетнюю спортивную и общественную жизнь школы-интерната N8. Прямо напротив окна находился большой стол директора, на котором стояли два дисковых телефона и лежали разные папки и бумаги, а за столом, на большом черном кресле, сидел сам хозяин кабинета. К основному столу был приставлен еще один стол, поменьше, формируя букву «т», за которым стояли еще пять или шесть обычных стульев. На одном из этих стульев сидел старик, хотя, присмотревшись, повнимательней слово «дед», как назвал его Петька, не совсем подходило к нему, а скорее всего, наоборот – противоречило. Конечно, седые волосы и морщины на лице и руках выдавали в нем человека преклонного возраста, но вот его глаза – в них не было той вековой усталости, которая присутствует во взглядах старых людей. Наоборот, они светились энергией и силой. На счет его костюма Чалов не соврал, скорее всего, он очень дорогой, чем дешевый, но в то же самое время – достаточно простой и элегантный. На среднем пальце руки был надет перстень с небольшим красным камнем. Левая рука лежала на ручке трости, сделанной из какого-то темного дерева, саму же трость покрывала замысловатая резьба – очень красивая вещь.

-Доброе утро, Саша, – вставая с кресла, сказал директор. – Вот хочу с радостью вас познакомить. Это Виктор Анатольевич – твой родной дедушка.

Старик тоже поднялся со своего места, слегка развел руки и произнес:

-Ну, здравствуй Саша.

Саня, пораженный случившимся, еще не до конца осознавая происшедшего, не мог пошевелиться. Надежды, что за ним кто-нибудь когда-нибудь прейдет, он похоронил уже давно. Это раньше, еще когда был маленький, он мог часами просиживать возле окна, ожидая и надеясь, что вот сейчас из-за поворота выйдет его милая мама и забёрет его отсюда. Много раз, представляя себе её, он не верил, что его родители умерли или что они какие-то алкоголики, как у большинства находящихся здесь детей. С каждым годом его надежда ослабевала, а последние два года он вообще уже не задумывался об этом. И тут вот так просто, неожиданно появляется родной ему человек: пусть не мама, пусть не отец, но всё равно – родной.