Виталий Сертаков - Зов Уршада

В дни юности Рахмани посетил множество каменных селений во владениях славного короля Георга. Он отвык удивляться тому, что сочилось из камней. В каждом городе камни пели по-разному. В заносчивом Гагене они напевали гимны отважных ярлов, вечных морских разбойников, сколотивших богатство удалыми грабежами. В торговом Брезе камни насвистывали песни серебряных слитков. В Кенигсберге каждый камень вторил лекциям ученых, мирно уснувших на окрестных кладбищах.

Но особый трепет юный Саади испытал, когда впервые посетил столицу Зеленой улыбки — город вечный и незыблемый, как сама вселенная, цветущий и вечно праздничный Рим. В Риме из ценного камня было построено так много, что хватило бы на пять столиц в землях огнепоклонников. Материал для строительства использовали очень разный, каждый угол, каждый портик и каждая ниша могли рассказать массу историй человеку, умеющему читать время. Звеня бронзовыми шпорами, Рахмани бродил по сияющим площадям, надолго застывал в тени колесниц и статуй, а под куполами соборов на него накатывала крупная дрожь. Даже на четверть ногтя он не проникся сумрачной верой этого мира, но камни заставили его душу петь и плакать. Так же, как огонь, они легко умели говорить с тем, кто им открывался…

— Дом Саади, что ты услышал? — робко поинтересовался Снорри.

Рахмани не смог бы объяснить приятелю, что есть звуки, которые может услышать только тот, кто долго обнимал камень.

Внезапно Ловец отчетливо вспомнил свой первый обряд Тишины…

Слепые старцы собрались на берегу озера под нижним уровнем лабиринтов. В невидимой воде плескались прозрачные рыбы. Потревоженные летучие аспиды шуршали в своих извилистых ходах. Далеко наверху, под золотыми куполами Исфахана, бурлила воскресная ярмарка, пашня трескалась от зноя, апельсиновые и гранатовые деревья баюкали свежие завязи плодов, а в недрах каменного исполина царил вечный холод. Полдюжины слепых стариков собрались вокруг мерцающей паутины. Слепые старцы длинными сухими пальцами пряли серые нити. Рождался шорох, повторялся бесконечным эхом, тревожа огненных червей. Мужчины и подростки, затаив дыхание, внимали словам старших. Сегодня к обряду Тишины готовили младшего сына дома Саади.

Тихо заговорил один из старцев:

— Почтенный дом Саади, как известно, последние годы не снимает с лица платка. Он привел к нам, в храм лучезарного Ормазды, самое дорогое сокровище — своего сына. Мы все помним, как почтенный Саади спас продавцов улыбок от гнева султана. После этого ему самому пришлось дважды открыть лицо. Теперь никто — ни сборщики податей, ни муллы в мечетях, ни сменяющие друг друга наместники Омара — не смеет оскорблять клан огнепоклонников. Я говорю правду, спрашиваю я вас?

— Правду… воистину, все сказанное — правда, — зашелестели младшие жрецы.

— Рахмани, почему ты дышишь так часто? — спросил Учитель. Третий глаз на его лбу сиял во мраке радужными красками. Обе вмятины на месте глазниц прикрывала повязка с изречениями во славу огня. Старик безошибочно повернул голову в сторону своего любимого ученика, хотя Рахмани спустился в лабиринт в толпе младших жрецов. — Разве тебе холодно, Рахмани?

— Слава Аше Вашихте, мне не холодно, Учитель. Я всегда волнуюсь, когда вижу паутину. Мое нутро бьется, как дрозд в силке, поскольку я не в силах разобрать, что же именно вы пишете на ее серых нитях…

— Пока что твой слух слишком груб, — улыбнулся Учитель. — Мои братья вплетают в паутину снов краткое и долгое молчание. Как известно, краткое молчание рождается после каждого слова, его нечасто можно заметить, и уж тем более непросто отшелушить чистый смысл, который порой важнее произнесенных звуков. Долгое же молчание разлито повсюду, но людям несведущим и нетерпеливым оно представляется всего лишь пустотой.

«Несведущий и нетерпеливый». Юный Саади закусил губу.

— Каждому дана та ноша, какую он в силах нести, — продолжил слова Учителя другой старец. — Кому-то дано привлекать небесный огонь, кому-то дарована милость вести за собой мертвых, а сыну почтенного Саади дарована способность вскрывать жилы тверди. Ты умеешь находить Янтарные каналы, Рахмани, это великая честь, но и великое послушание. Скажи нам, кто еще, кроме тех, кого ты видишь перед собой, знает о твоем даре?

— Только мой отец.

— Это хорошо. За время ученичества ты сумел сохранить тайну. Ты научился рождать призраков, танцевать с огнем и ускользать от боя. Ты научился заговаривать кровь и загонять в оковы худших из бесов. Ты научился многому, но это многое подобно мельчайшему зернышку на бесконечном колосе знаний. Ты понимаешь это?

— Да, Учитель. Как и прежде, я слеп и глух перед божественным взором. Я буду стараться. Я хочу повторить и продолжить ваш путь.

— Достойный ответ.

Старцы степенно покивали. Фигуры некоторых из них дробились. Рахмани догадался, что не все находятся здесь, на круглой циновке, они прислали свои фантомы из удаленных пещер.

— Сколько Янтарных каналов ты нащупал за время ученичества? — спросили из мрака.

— Всего — три крепких и два неустойчивых.

— Благодаря юному Саади наши купцы получили новый канал в Джелильбаде, два канала — в окрестностях Каира и Мошерского оазиса, и всюду нам удалось засвидетельствовать свое право печатью султаната. Теперь город Исфахан станет еще богаче, в домах бедняков уже поселилось довольство. Но самую большую услугу народу парсов юный Саади оказал этой весной. Он нащупал совершенно новый канал на Зеленую улыбку, во владения южных хазаров. Юный Саади считает канал неустойчивым и опасным, поскольку на Хибре он начинается в опасном месте, на стремнине реки, и на Зеленой улыбке он также выводит в глубокую реку по имени Волга.

Мы проверили этот канал, и я нарочно не называю вам точное его расположение. Поблизости от Янтарного канала находится большой город Астрахань, с которым мы никогда еще не торговали. Город стоит подле моря, именуемого там Каспием. У нас этого моря нет, а река, именуемая у хазар Волгой, впадает у нас в озеро Арал. Пока Янтарный канал слаб и не пропускает больше дюжины всадников с поклажей за сутки, но вскоре, общими усилиями, мы его расчистим и укрепим. Все наши братья приглашены для слияния разума. Да поможет нам Аша Вашихта, и я уверен, что после месяца летних дождей мы сможем продать канал султанату за десять тысяч драхм золотом либо объявить его своей собственностью…

Рахмани потупился, не в силах показать всем пунцовое от счастья лицо.

— Я прошу снисхождения, Учитель, — заговорил он, когда ему разрешили, — но я ничего бы не добился без ваших наставлений и без помощи всей общины.