Криптонов Василий - По ту сторону Алой Реки

— Слыхал, — кивнул Лакил. — Да говорят еще, силы у них — немерянно. И с топором не вдруг-то сунешься.

— Силы! — хохотнул Санат. — Там помимо силы еще… Ну, в общем, дождались. Ночью они пришли. Нас — тридцать мужиков взрослых, а их — трое. Сила, говоришь? Они только улыбались, когда мы на них бросились. Колы насквозь проходят, Лакил. Насквозь! Как через туман. И топоры туда же. А уж когда он тебя за глотку хватает — вот тут уже сила чувствуется. Обезоружили нас быстро, потом скорый суд устроили. Выволокли баб, детей, давай опрашивать. Быстро выявили зачинщиков, и тут же, на месте, взяли недоимки. От зачинщиков высохшие тела остались. С остальных — чуть больше обыкновенной донации выпили. Ну и забрали, наверное, наугад, некоторых с собой. Меня и еще восемь человек. В город привезли, бросили в тюрьму, по разным камерам. Больше года я там сидел, и вот — выпустили.

— Хорошо хоть не убили, — пробормотал Лакил. У него слипались глаза от усталости и вина, но интерес к рассказу гостя оказался сильнее. — А деньги у тебя откуда?

— Они же и дали. Я пока в тюрьме сидел, работал. Ну, так, кожи выделывал, табуретки сколачивал. Оказалось, за все это плата начислялась. Вот и получил на руки три сотни монет. Думаю, до весны протяну, а там уж отсеюсь, как человек, да, может, скотину какую заведу. Надо на ноги становиться. Спасибо за ужин, хозяева, пойду я. Дождик зарядил, а у меня все ставни настежь.

В дверях Лакил его окликнул:

— Так что же, они вовсе не как люди, что ли?

— Не люди и не призраки, — отозвался Санат. — Как будто что-то среднее. И вся эта чушь про колы — это они сами слухи распускают. Я-то теперь знаю.

— А как же они друг друга-то убивают? — вдруг вырвалось у Левмира. Все посмотрели на него, и он, покраснев, добавил:

— Вы ведь говорили, что нашего герцога Освика казнили.

Мать ахнула и поглядела на отца. Тот кивнул.

— Да, слышал в городе сегодня. Нам-то? Был один, пришел другой. Пока вроде не меняет ничего.

При этих словах Саната передернуло. Голос изменился, стал каким-то жестоким.

— Есть на них управа, — сказал. — Побороть их можно, но я больше пытаться не буду. Говорят же, умному раза хватит, а дураку десяти мало. Так вот, у меня этих десяти не будет.

Санат поклонился, и вот спина его скрылась за струями дождя. Закрывая дверь, Левмир заметил целую череду разветвленных молний, а потом над деревней прокатился гром, будто небо разодралось на части.

Левмир лежал без сна до глубокой ночи. Рассказ Саната никак не шел из головы. Живое воображение мальчика рисовало жуткую картину: ночь, деревенские мужики с топорами и кольями стоят, перешучиваясь и подбадривая друг друга. Из сгустившегося тумана появляются три фигуры. Неумолимые, безжалостные, стремительные. А потом — кровь…

Должно быть, перевалило за полночь, когда дождь утих. Ветер прекратил завывать, гром растаял вдалеке, и Левмир встал отворить ставни. Кровать в отгороженном углу, так что мальчик не боялся потревожить родителей. Выглянув наружу, в темную безлунную ночь, Левмир вдохнул полной грудью прохладный воздух. После стольких недель жары дождь казался благословлением. Страх постепенно ушел, мальчик мысленно посмеялся над собой. Испугался грозы, как маленький, а потом еще и нового соседа. Но как же он ловко предсказал бурю! Должно быть, знает какие-то приметы, о которых не догадываются старики.

Под окном клубился туман, парила после дождя перегретая за день земля. Ни звука не доносилось до ушей, кроме капанья с крыши. Левмир вернулся в постель, оставив окно открытым: скоро рассвет, и уже постепенно теплеет воздух. Умиротворенный, Левмир быстро проваливался в сон, но на границе забытья приоткрыл глаза. В оконном проеме кто-то сидел. Выкарабкалась из-за туч луна, и слабый призрачный свет озарил устроившуюся на подоконнике фигуру.

Левмир не испугался. Решил, что это — просто начало сна. Когда спустя мгновение легкий ветерок, подув на лицо, заставил его снова открыть глаза, подоконник оказался пустым. Исчезла таинственная гостья, которую он видел не дольше мгновенья. Такая глупость — ему показалось, что на окне сидела красивая девочка, его ровесница. И еще… Похоже, на ней совсем не было одежды. С этой мыслью Левмир уснул окончательно.

С появлением Саната жизнь в деревне потекла по-другому. Левмир не удивлялся. Ведь он не помнил, чтобы когда-нибудь прежде здесь появлялись чужаки. Санат же не просто чужак — его венчал ореол таинственности. Шутка ли — человек, целый год страдавший в тюрьме, под надзором вампиров. Каждому хотелось посмотреть на этакое диво, перемолвиться парой слов.

Особый интерес к Санату проявили девушки. Молодые, незамужние красавицы отмахнулись от кавалеров и стройным потоком устремились ко двору Саната. Строили глазки, зубоскалили, пекли пироги. Так продолжалось до тех пор, пока родители не учинили девкам скандал по поводу переведенных продуктов. Снеди Санату натащили столько, что он не знал, куда ее девать. С удовольствием делился с Левмиром и другими мальчишками, забегавшими в гости. А однажды ночью Левмир, выглянув в окно, увидел, как Санат во дворе копает яму. Закончив, высыпал что-то из ведра и забросал землей. Левмир усмехнулся — понятное дело, пироги начали пахнуть.

Парни, сначала отнесшиеся к Санату с любопытством, после этаких событий сменили милость на гнев. Сперва перестали здороваться, потом начали злословить — ведь ни одну из девок Санат так и не приветил. А закончилось все дракой.

Близился закат. Левмир, гонявший мяч во дворе с друзьями, увидел толпу из двух десятков парней, направлявшихся к дому Саната. Смекнул, что к чему, и бросился наперерез.

— Стойте! — кричал, размахивая руками. — Я отцу скажу!

Его оттолкнули. Не сильно — просто отодвинули в сторону. Саквобет, самый сильный, плечистый парень в деревне, добродушно сказал:

— Не лезь, Левмирка. Наше дело.

Левмир огляделся, но не увидел никого. Мальчишек как ветром сдуло. Остальные прятались от жары, только Исвирь, девушка из дома на краю деревни, стояла поодаль, прикрыв глаза от солнца, и смотрела на происходящее. От нее помощи ждать нечего.

Из окна заметив процессию, Санат вышел и встал, сложив руки на груди.

— Меня ищете?

— Тебя, родной, тебя, — пробасил Саквобет и, не смущаясь гордой осанкой Саната, взял его за шиворот. — Жениться тебе пора, болезный.

«Болезным» за глаза парни звали Саната из-за бледного лица.

— На тебе, что ли? — поморщился Санат и с неожиданной силой оттолкнул здоровяка. — Не интересно.