Дженнифер Фаллон - Башня Измены

Р'шейл лежала на накрахмаленных белых простынях, накрытая светло-голубой мантией. Ее кудри цвета меди, заботливо повязанные лентой, рассыпались по подушке. На первый взгляд, девушка была цела и невредима. И неестественно прекрасна, как все харшини. Дыхание ее было ровным, но редким. Рассмотрев больную с ног до головы, Брэк повернулся к Коранделлену:

— Вы с ней еще не говорили?

— С тех пор как ее принесли сюда, она ни разу не приходила в сознание. Но как только… решение будет принято, Смерть отпустит ее.

Прежде чем ответить, Брэк тщательно взвесил каждое слово.

— Коранделлен, а вы подумали о том, что, может быть, лучше все-таки отдать ее Смерти?

Король вздрогнул, как от удара.

— Конечно, нет! Зачем об этом думать?

— Она похожа на харшини, ваше величество, но эта девушка не такая, какой кажется. Ее вырастила Сестринская община. Она избалована, хитра и может быть абсолютно безжалостной, если захочет. И это только цветочки.

— Если Хафиста одержит верх, харшини погибнут.

— А вы уверены, что этого не случится, если она выживет? Вы не знаете ее так, как я. Поверьте мне, она не из тех, кто спасает народы.

— Она тебе не нравится?

— Я ей не доверяю, — уточнил Брэк.

Король некоторое время разглядывал Р'шейл и, наконец, посмотрел на Брэка. Его лицо казалось озабоченным.

— Как бы там ни было, я не дам ей умереть. Мы не доживем до того времени, когда другое дитя демона достигнет зрелости, даже если оно родится завтра. У меня нет выбора.

— В таком случае да помогут нам всем боги, — прошептал Брэк.

В это утро ее высочество принцесса Адрина Фардоннская прихорашивалась особенно старательно. Полностью скрыть синяк под глазом так и не удалось, остальные следы «сладкой жизни» исчезли под густым слоем пудры и румян. Рабы, нервно суетившиеся вокруг, были в равной степени насторожены как отвратительным настроением госпожи, так и неопределенностью своего ближайшего будущего. Принцесса и раньше делала все возможное, чтобы навлечь на себя гнев короля, но выходка прошлой ночью была чем-то особенным — даже для Адрины.

— Кто-нибудь видел Тристана? — сердито спросила она и оттолкнула юную темноволосую рабыню, которая трясущимися пальцами пыталась прикрепить драгоценные заколки к прозрачной вуали на ее голове.

— Нет, ваше высочество, — спокойно ответила Тамилан и твердой рукой пришпилила заколки.

Адрина взвизгнула.

— Осторожнее! Где же он, во имя семи преисподен? Будь я проклята, если возьму всю вину на себя.

— По-моему, в последний раз Тристана видели, когда он торопливо шел к Южным воротам, ваше высочество, — сказала рабыня, с трудом скрывая ухмылку.

Адрина посмотрела на нее в зеркало. Тамилан была ее постоянной наперсницей с детства и имела плохую привычку забывать свое место.

— Полагаю, что вашему брату безумно хочется вернуть свой полк на переправу Лендера.

— Трус, — прошептала Адрина. — Погоди, доберусь я до тебя… Она оттолкнула Тамилан, встала и посмотрела на свое отражение.

Что ж, все, что можно было сделать, сделано. Ее юбка была зеленой — любимый цвет Габлета, а темно-изумрудные тени на веках выгодно подчеркивали зеленые глаза даже с неприличным синяком. Лиф, по тону несколько светлее, украшали отборные жемчужины — точно такая же, только гораздо крупнее, сидела в выставленном на всеобщее обозрение пупке. В схватке с растрепанными волосами победили волосы, единственное, чего удалось добиться, так это избавиться от кислого запаха медового напитка — недаром на голову было вылито полфлакона духов. Адрина нервно оправила юбку и повернулась к Тамилан:

— Как я выгляжу?

— Как всегда, великолепно, ваше высочество, — польстила ей рабыня. — Я уверена, что король будет сражен вашей ослепительной красотой и простит вам то, что прошлой ночью вы протаранили главную пристань его флагманским кораблем.

— Тамилан, я говорила тебе, что терпение мое небезгранично? Она не была настроена выслушивать остроты Тамилан. Она вообще не была настроена слушать что бы то ни было. Ей хотелось забраться в постель под одеяло и лежать там до тех пор, пока отец не забудет о ней.

— Вы уже целый час этого не говорили, ваше высочество. Стук в дверь спас Тамилан от хорошей трепки. Гретта, та самая рабыня, что неудачно пыталась прикрепить вуаль, бросилась открывать. В комнату вошел Лектер Турон, королевский гофмейстер, и, не обращая внимания на согнувшуюся в поклоне рабыню, вперевалку зашагал к принцессе. Подойдя, он вытер вечно потную лысину и поклонился Адрине.

— Король ожидает вас, ваше высочество, — объявил евнух визгливым голоском. — Я пришел, чтобы сопровождать вас.

— Я знаю дорогу, Турон. И мне совершенно не нужна такая противная жаба, как ты.

— Ваше высочество, я не солгу, если скажу, что никогда не выпрашивал для себя эту почетную обязанность.

Он уже млел от удовольствия в предвкушении объяснения принцессы с отцом. Адрина решила не удостаивать его ответом. Шурша изумрудными юбками, она быстро прошла мимо гофмейстера и, высокомерно вскинув подбородок, зашагала по коридору. Это было ошибкой. Похмелье, которого она старалась не замечать, свирепо воспротивилось столь внезапному движению и тут же дало о себе знать жестокой болью в висках. Она шла, намеренно размашисто шагая, поскольку знала, что коротконогому маленькому евнуху приходится бежать за ней вприпрыжку. Это была мелочная месть, но он ее заслужил. Издали завидев принцессу, шествующую по черно-белым мраморным плитам коридора Летнего дворца, слуги и рабыни поспешно разбегались кто куда.

Путь до приемной короля занял минут двадцать, и, стараясь поспеть за принцессой, Турон совсем выбился из сил и запыхался. В гигантской приемной роились и жужжали многочисленные визитеры. Высокие пальмы в горшках были густо облеплены лордами и леди, увешанными драгоценностями. Как только принцесса переступила порог, все как по команде уставились на нее — кто с усмешкой, кто с плохо скрываемым гневом. Даже рабы с большими опахалами, без толку гонявшие по залу горячий влажный воздух, с любопытством смотрели на Адрину.

Принцесса с решительным видом приблизилась к сандаловым дверям отцовского кабинета, украшенным богатой резьбой. Стражники тотчас же распахнули перед ней обе створки. Турон попытался было обогнать Адрину, чтобы, как положено по протоколу, объявить королю о прибытии принцессы, но не успел. Быстро войдя в кабинет, она щелкнула пальцами и через мгновение с удовлетворением услышала возмущенный визг Турона, перед самым носом которого послушные стражники захлопнули двери.

Габлет поднял голову и, увидев дочь, нехорошо улыбнулся. Это был дурной знак. Обычно, гневаясь, король впадал в приступ бешенства, который заканчивался так же неожиданно, как начинался. Но на сей раз он пребывал за пределами гнева, в состоянии тихой ярости, что внешне никак не проявлялось.