Александр Сухов - Меж мирами скользящий

На что пожилой чародей сначала удивленно замотал головой, затем с насмешливой улыбочкой произнес:

— Чую, не доведет тебя до добра твоя склонность к показухе. А на будущее запомни: старайся объясняться теми словами, смысл которых тебе известен совершенно определенно, иначе огребешь хлопот на свою тощую задницу по самые не балуйся…

Операция по изъятию малыша прошла без сучка и задоринки. Маг вошел в избушку. После чего доносящиеся оттуда крики и беготня мгновенно затихли. Пробыл он там не очень долго — буквально через минуту он вновь стоял на крыльце, неумело сжимая в руках одетое в драное тряпье тельце ребенка.

Стоит отметить, что полугодовалый бутуз ничуть не испугался бородатого деда — он восхищенно гукал и норовил ухватить его своими слабенькими ручонками за седые космы.

Перед тем как расстаться, Маг покопался в складках своей одежды, извлек оттуда весьма увесистый кожаный мешочек со словами:

— Здесь ровно пятьсот золотых. Спрячь подальше и постарайся никому не говорить об их существовании, даже своей горячо обожаемой супруге. В этом захолустье с такими деньгами тебе нечего делать, поэтому перебирайтесь-ка в какой-нибудь город, а лучше в столицу — там перспектив значительно больше. Будешь благоразумным, сможешь очень быстро приумножить свое состояние. Станешь рот раскрывать на каждом углу да хвастаться — все враз потеряешь. Засим позволь откланяться. Я тебя не видел, ты меня тоже.

После столь краткого, но емкого напутствия чародей спрятал живую добычу на своей груди, закутав ребенка складками непромокаемого плаща. Затем взглянул в глаза Скрату и, не обнаружив в них ни капли сожаления, молча сошел с крыльца. Мелькнувшую в голове мысль о том, что было бы неплохо родному отцу попрощаться со своим чадом, он так и не озвучил. Отойдя на несколько шагов от избушки, Маг растворился в воздухе, оставив обалдевшего от счастья крестьянина наедине с неожиданно свалившимся на его голову сокровищем.

Вот уже битый час я сижу за столиком уютного кабачка, расположенного на Олд-стрит — одной из ничем особенно не примечательных улиц столицы Туманного Альбиона, и начинаю серьезно нервничать. Встреча с человеком, обещавшим помочь в весьма важном для меня деле, определенно срывалась и вовсе не по моей вине. Это обстоятельство ужасно нервировало, поскольку в людях я ценю прежде всего бережное отношение к моему драгоценному времени и перестаю уважать всякого, кто пытается украсть у меня это самое драгоценное время. Мало того, что тот скользкий тип обещал всемерную помощь в поисках одной, столь необходимой мне вещи и драл за свои услуги три шкуры, теперь он и вовсе не соизволил явиться на назначенное им же самим деловое свидание.

Впрочем, для начала позвольте представиться. Меня зовут Ивэн Вериск: голубоглазый блондин приятной наружности, росту немного за сто девяносто, спортивного телосложения и очень легкого нрава. В некотором роде я большой ценитель и собиратель картин. К определенному географическому ареалу обитания не привязан, поскольку являюсь свободным гражданином бесконечного множества миров. В данный момент нахожусь в измерении Земля в славном городе Лондоне. И как последний идиот теряю остатки терпения в ожидании одного своего знакомого из местных, обещавшего выполнить для меня кое-какую непыльную работенку. Если конкретнее — выяснить местоположение одного интересующего меня художественного произведения, точнее, старинной гравюры работы некоего малоизвестного широкой публике мастера.

Если кому-то интересно, имя художника Уильям Блейк. Жил и творил этот господин в городе Лондоне на рубеже восемнадцатого и девятнадцатого веков. По большому счету, быть узким специалистом в те далекие времена повального энциклопедизма считалось дурным тоном, поэтому сей непризнанный при жизни гений был еще и поэтом, и мыслителем, а также издателем собственных поэтических опусов. Для того чтобы не зависеть от произвола издателей, он даже изобрел оригинальную методику печати, в чем, по его словам, очень здорово ему помог его покойный брат, якобы явившийся мастеру во сне.

Меня вряд ли когда-нибудь заинтересовала бы убогая и ничем особенно не примечательная жизнь какого-то давно почившего в Бозе гения, если бы пару месяцев назад, в измерении Земля, я случайно не наткнулся на одну из его гравюр. Тогда я сразу понял, что этот парень был не просто художником. Он был Видящим. И Видящим, что называется, от Бога. Недаром, по утверждению самого Блейка, метафизическая составляющая в его судьбе играла не самую последнюю роль.

Чтобы неискушенному читателю было понятно, о чем ведется речь, попробую пояснить. Большинство причастных к искусству натур творят исключительно посредством сознания и подсознания, или, образно выражаясь, в творческих муках изливают на холст или бумагу материализованный продукт (эко завернул!) своего воспаленного воображения. Лишь считаным единицам выпадает счастье наблюдать воочию то, о чем они, сообразно своему таланту, пытаются поведать остальному человечеству. Да, да, я ничего не путаю, именно наблюдать воочию, по-другому — становиться свидетелями тех или иных событий, то есть быть Видящими.

Таковых в этом мире на протяжении всего его существования, как отмечалось выше, было не так уж много, но вполне достаточно, чтобы на довольно продолжительный срок загрузить работой по самые уши одного молодого человека, не обремененного семейными или какими-либо другими узами, материальное состояние которого вполне позволяет ему вести независимый образ жизни.

По большому счету, меня не интересуют утерянные катрены Нострадамуса, зашифрованные послания великого Будды или откровения библейских пророков. В какой-то мере все они также были Видящими, однако не в той степени, чтобы меня заинтересовать. В сферу моих интересов попадает лишь несколько Истинных Видящих, картины которых несут в себе некую закодированную информацию, доступную для восприятия лишь весьма ограниченного круга лиц.

Да, да, именно образчики художественного искусства, и только они являются целью моих двухлетних метаний по этому весьма суетному и не очень уютному миру, к тому же изрядно загаженному его безалаберными обитателями. За все это время мне удалось буквально выцарапать из жадных лап коллекционеров считавшееся утерянным полотно да Винчи; триптих, два живописных полотна и четыре ранее неизвестных рисунка Босха; кроме того, икону кисти Андрея Рублева и три картины Рериха. Также по случаю и практически за бесценок я приобрел целый альбом набросков какого-то никому неведомого француза эпохи раннего Ренессанса. И вот теперь напал на след Уильяма Блейка, считающегося среди специалистов определенного рода непревзойденным мастером своего дела.