Андрэ Нортон - Дары Асти

Варта опознала скамьи, стол и другие предметы явно домашней обстановки. Но от тех, для кого это место некогда было домом, не осталось и следа. Лур, бросив единственный взгляд на обстановку, осторожно прокрался к дальнему концу комнаты, и теперь был заметно обеспокоен.

— Там что-то сзади, что-то, прежде бывшее живым.

Варта приблизилась к нему. Ей стена казалась лишенной и намека на дверь, однако Лур тщательно обследовал ее длинными когтями, то и дело налегая на гладкую поверхность всем своим весом.

— Здесь нет двери, — с сомнением сказала она.

— Дверь… ага… здесь, — Лур, наверное, впервые за всю свою посвященную Храму жизнь выпустил на полную длину страшные боевые когти и принялся орудовать ими в узенькой щели. Мускулы на его лапах вздымались и опадали под чешуей, от напряжения он оскалил зубы. Что-то обозначилось — узкая темная линия, явно — край двери. Затем время или сила Лура победили запоры древнего механизма. Дверь подалась так неожиданно, что они оба ввалились внутрь, и дыхание Лура вырвалось, как огромный пузырь.

Запечатанный отсек был едва ли больше чулана, но зато не пустой. На стене было распластано существо с четырьмя конечностями, чью фигуру так скрывал герметический костюм, что Варта могла лишь догадываться, что существо это близко к ней. Металлические обручи приковывали его к стене, но голова его свесилась вперед так, что лицевая пластина шлема была опущена.

Девушка медленно прорезала воду, заполнявшую каюту, и взялась за забрало шлема узника. Осторожно подцепив металлическую пластину перчатками, она подняла ее до уровня своих глаз.

Глаза под забралом были закрыты, как у спящего, но у его бронзовой кожи был теплый здоровый оттенок, столь отличный от ее собственной бледности. Кроме того, узник имел, помимо двух глаз, прямой нос, четко очерченный рот — так же, как и люди Эрба. На голове у него росли волосы, черные и жесткие, на подбородке — щетина.

— Это мужчина, — услышал Лур ее мысль.

— А почему бы и нет? Ты что, ожидала увидеть змею? Какая жалость, что он мертв…

Варта ощутила жаркую волну, поднявшуюся к горлу в ответ на прозвучавший в утверждении намек. Временами ее раздражала способность Лура читать мысли. Он поднялся на задние лапы, чтобы заглянуть на доспехи, скрывающие их находку.

— Да, жаль, — повторил он. — Но…

Видение цветов турби мелькнуло в ее мозгу. Подсказка Лура, или эта дикая мысль исходила от нее самой? Однако корабль был так стар — слишком стар.

Мелькнул красный язык Лура.

— Попытка — не пытка, — лукаво посоветовал он, и, ухватив когтями обруч, сжимающий правое запястье узника, попробовал его крепость.

— Но металл на берегу… он рассыпался в прах при моем прикосновении… — возразила она. — Что, если мы вытащим его на берег только для того, чтобы… — она содрогнулась от картины, нарисованной ее воображением.

— Разве цветы турби увялу, когда их достали из воды? — парировал Лyp. — В этих запорах есть какой-то секрет… — он нетерпеливо тянул и дергал.

Варта старалась помочь ему, но даже их объединенных усилий недоставало против силы, удерживающей обруч.

Задыхаясь, девушка прислонилась к стене каюты, а Лур уселся на пол. Подплыла одна из странных цветных заплат, яркий багрянец, подобный драгоценности, лениво кружился поблизости. Варта прослеживала взглядом за ее курсом и так наткнулась на нечто совсем забытое — солнце Асти.

— Асти!

Лур тоже взглянул вверх. — Сила Асти!

Варта подняла руку, задержала ее на время под солнцем и затем потянула его вниз, осторожно, медленно, словно в храме Мемфира. Потом сделала шаг к пленнику. Под шлемом над ее губой выступили бисеринки пота, пульс громом отдавался в висках. То, что она пыталась сделать, ужасало ее. Она задержала солнце на одной линии с наручником на запястье. Она должна избегать контакта с плотью, ибо сила Асти может убивать. Из солнца вырвалось красно-оранжевое сияние, ударившее в металл. Узкая красная полоса поползла по гладкой поверхности оков, поползла и расширилась. Варта отвела руку, отпуская солнце, а когти Лура погрузились в металл. Под его хваткой тот развалился, как трухлявое дерево.

Девушка ощутила легкий укол почти пугающего наслаждения. Выходит, древние легенды говорили правду! Как жрица Асти она владела такими силами, что невозможно даже представить! Она быстро уничтожила второй обруч и вернула солнце и планеты на их прежнее место над собственной головой, в то время как пленник рухнул на пол своей темницы.

Волоком они вытащили его из разбитого корабля на свет Эрба. Варта откинула шлем и глубоко вдохнула воздух, не тот воздух, что был сотворен магией ящеричьей кожи. Лур сидел, его ноздри снова раздувались. Он и унюхал источник выше по склону горы, источник, чья вода не имела ничего общего со странной жизнью озера. Они вскарабкались туда и вволю напились.

На берег озера Варта вернулась неохотно. В глубине души она была уверена, что человек, которого они вытащили из корабля, действительно мертв. Лур мог настаивать на примере с цветами, но здесь был человек, и он пролежал в воде бесчисленные века.

Поэтому, приблизившись нога за ногу, она нашла Лура поглощенным делом. Он разгадал секреты космического костюма и стянул его с неизвестного. Затем он легко коснулся когтистой лапой обнаженного плеча и стремительно обернулся к Варте. — Он жив…

С трудом осмеливаясь поверить, она опустилась на колени рядом с Луром и коснулась их находки. Лур оказался прав — кожа была теплой, и она ощутила слабый ритм поверхностного дыхания. Припомнив слышанные истории и положив руки под нижние ребра, она принялась делать массаж. Дыхание стало глубже.

Потом человек слегка повернулся, его рука дернулась. Варта с Луром отшатнулись. Поначалу девушка попыталась осторожно коснуться спящего мозга — так же, как она читала мысли тех редких жителей Мемфира, кто в его последние дни поднимался по ступеням Храма.

Многое из того, что она сейчас прочла, смутило ее или казалось настолько чуждым Эрбу, что ничего для нее не значило. Но она увидела огромный город, мгновенно поглощенный огненной смертью, и почувствовала ужас и раскаяние человека, ибо в этом отчасти была и его вина, ужас и раскаяние, толкнувшие его к открытому мятежу, за что его и заточили. Последним была тьма и страшное воспоминание о двери, отрезающей его от света и надежды.

Звездный человек слабо застонал, плечи его напряглись, будто он тщетно пытался освободиться от оков.

— Он думает, что все еще узник, — заметил Лур. — Для него жизнь начинается с того самого момента как оборвалась, — как и для цветов турби. Смотри — вот он пробуждается.