Елизавета Абаринова-Кожухова - Холм Демонов Часть третья Золотая лягушка

Почувствовав, что майор всерьез собирается излагать собственную военную доктрину, Дубов поспешно спросил:

— Господин Рыжий, а как насчет этой, как ее, Новой Мангазеи? Что там вообще происходит?

Рыжий поудобнее устроился на доисторическом булыжнике:

— Ситуация там во многом определяется почти двухвековой историей взаимоотношений Мангазеи и Царь-Города. Если вкратце, то Новая Мангазея занимает особое положение в Кислоярском царстве, имея довольно широкую автономию. Мангазейцы платят в центральную казну некоторую весьма солидную сумму в деньгах и товарах, а мы держим там свой воинский контингент, призванный охранять Мангазею от возможных захватчиков.

— А что, имеются желающие? — заинтересовался майор Селезень.

— Еще бы! — невесело ответил Рыжий. — Новая Мангазея — это настоящий лакомый кусочек.

— То есть это не просто один из городов вашего Кислоярского царства? — задумчиво спросил Серапионыч.

— В том-то и дело, — подхватил Рыжий. — Новая Мангазея находится на стыке нескольких крупных торговых путей — достаточно назвать "шелковый" и "из варяг в греки". Там перегружают товары с караванов на суда, плывущие по реке Венде, и наоборот. Естественно, Мангазея, или Вендополь, как ее назвали греческие купцы — это крупнейший центр торговли, ремесел, там даже кое-какая промышленность развивается. Так что вы понимаете, господа, что на такой город всегда желающие найдутся.

— Князь Григорий?! — догадался Дубов. Рыжий кивнул:

— Совершенно точно. У меня даже создается впечатление, что эту авантюру с женитьбой на царевне, ультиматумами и всем прочим он затеял прежде всего затем, чтобы завладеть Мангазеей. И это не просто догадки — с недавних пор в городе появились подметные письма якобы от имени князя Григория, где он обещает в случае объединения его княжества с Кислоярским царством даровать Новой Мангазее положение вольного города, которого около двухсот лет назад ее лишил царь Степан. И многие верят! — Рыжий немного помолчал, глядя, как солнце медленно опускается за горизонт. — Но вас, Василий Николаич, конечно же, более заинтересует другое событие — а именно убийство воеводы Афанасия, который возглавлял нашу военную дружину в Новой Мангазее.

— Убийство?! — чуть не вскочил детектив. — Но при каких обстоятельствах?

— Увы, об этом я ничего толком не знаю. Кажется, его закололи кинжалом в собственном доме. Ну, то есть, в воеводничьем тереме.

— Стало быть, почерк иной, чем в случае с князем Владимиром, — отметил Василий.

— Подробности вы узнаете от Пал Палыча, — пообещал Рыжий. — Но главное, причины! Никто не может понять, кому и зачем потребовалось убрать Афанасия — он ведь вроде бы честно выполнял свои воинские обязанности, в дела мангазейцев не вмешивался...

— Выясним, — оптимистично заявил Василий. И со знанием дела добавил: — Подобные убийства просто так не случаются.

— Ну и еще третье, — продолжал Рыжий. — Тут уже загадка скорее монетарного характера... Ага, солнышко уже зашло, — перебил он сам себя. И действительно, над поверхностью болот виднелся лишь верхний край солнца, и прямая золотистая дорожка вела от него прямо к подножию холма.

— Ну, пойдем с богом помолясь, — пробасил майор, тяжело вставая и взваливая на плечи здоровенный рюкзак.

— Бог в помощь, — поднялся и Серапионыч.

— Если сам себе не поможешь, то и бог не поможет, — возразил Дубов, вставая следом за ними.

— Да, так вот насчет монетарной загадки, — как ни в чем не бывало продолжал Рыжий, пока они спускались вниз по склону холма. — До недавнего времени Мангазея расплачивалась с Царь-Городом в основном золотыми монетами, часто заморскими, это не считая натуральных продуктов. А последнее время оттуда стали поступать все больше отечественные деньги, медь и мелкое серебро. Нет, ну есть, конечно, и заморские золотые, но в них повысился процент фальшивости.

— Занятно, — хмыкнул Дубов и что-то черкнул к себе в блокнот.

— И более того, — продолжал Рыжий, — до меня доходят смутные сведения, что наиболее ценные монеты и даже изделия из драгметаллов в Мангазее просто изымаются из оборота и куда-то исчезают, как будто проваливаются в бездонную бочку. На текущей экономике это пока что никак не сказывается, но если данная тенденция продолжится, то это придаст дополнительный стимул к ликвидации Кислоярской государственности.

Серапионыч, слушая разглагольствования Рыжего, только дивился его образованности — в отличие от Дубова и Селезня, доктор еще не знал о происхождении царь-городского монетариста.

— Извините, господин Рыжий, но я не специалист в финансовых делах, — заметил Василий, — и едва ли смогу выяснить, куда уплывают деньги. Это, знаете, посложнее, чем расследовать какое-нибудь убийство.

— Ну, кое-что выяснить вы сможете, — возразил Рыжий. — В этом вам поможет наш колдун Чумичка.

— А кстати, как там Чумичка? — подхватил майор. — Хороший мужик, я его уважаю.

— Сейчас вы с ним встретитесь, — ответил Рыжий. — Глядите туда.

И действительно, за разговорами они спустились с холма и дошли до узкой лесной дороги. Там стояла карета Рыжего, а на месте возницы восседал Чумичка.

Василий Дубов проснулся от монотонной тряски и поначалу не мог сообразить, где он находится.

Прошлая ночь вся прошла в делах — сначала добирались от Горохового городища до Царь-Города, затем Василий входил в курс дел, давал последние напутствия майору Селезню и доктору Владлену Серапионычу, сам принимал напутствия от Рыжего и колдуна Чумички, а под утро выехал из столицы в крытой повозке в сопровождении странствующих скоморохов Антипа и Мисаила — они, по мысли

Рыжего, должны были оказывать Василию всемерную помощь в его мангазейских расследованиях.

Сквозь разноцветные стеклышки в небольшом окошке проникал яркий свет — стало быть, день уже в полном разгаре. Детектив поудобнее устроился на куче соломы, служившей ему постелью, и извлек из кармана свой незаменимый блокнот. На последней заполненной странице значилось: "Новая Мангазея. 1. Утечка денег. 2. Убийство воеводы Афанасия. 3. Подметные письма".

— Ну что ж, это дело по мне, — пробормотал Василий. — Вот только с чего начнем?

Повозка была разделена на две неравные части: меньшую заднюю, где на соломе проснулся детектив, и более большую переднюю, откуда через полупритворенную дверцу до Василия доносилось лягушачье кваканье, перебиваемое некими драматическими стихами, которые с выражением читал один из скоморохов. Причем, судя по всему, читал он как минимум за двоих персонажей, не пропуская и авторских ремарок: