Александр Борянский - Гней Гилденхом Артур Грин

— Гилденхом Артур, — сказал человек в плаще, — ты пойдешь со мной.

Я посмотрел на бригадира.

— Артур Грин! — сказал бригадир. — Ты пойдешь с ним.

И хотя из нас семерых пятеро именовались Гилденхом Артур Гринами, все поняли, что речь идет обо мне.

«Ну, Гней, — сказал я себе, — теперь держись!»

Я стоял и смотрел на Луция, на своих братьев по оружию, на невысокую деревянную стену… Я чувствовал, как все это от меня стремительно отдаляется и начинается нечто новое. Нечто новое всегда начинается неожиданно, — так написано у Селентина Александра.

Прошлая ночь была ночью полнолуния. Выходит, народная мудрость не ошибается и ночь полнолуния действительно изменяет мир? Что ж, перемены — благо для селентинца. И если они приходят, когда Луна в самом расцвете, то тем большее благо. Лунная Заводь основана сыном Луны, селентинцы — дети Луны, и коль нечто новое хоть как-то связано с Луной, оно не может нести зло народу Лунной Заводи.

Человек в сером был без оружия. Корабли к нашей пристани не причаливали уже добрую долю. Два факта заставляли задуматься.

Но глаза его были синего цвета. Как у всех нас.

— Это снимай, — он указал на обитые железом ботинки. — И это. И вот это.

В результате от неприступного панциря остались лишь кольчуга и шлем. Человек в сером с сомнением поглядел на меня, покачал головой и сказал:

— Это снимай.

Я лишился шлема.

— А это — в мешок.

Тонкая шелковая форма была нужна, но — в мешке, в свернутом виде!

— Когда вы уходите из города? — спросил бригадир Луций.

— Сейчас.

Луций кивнул.

— Мне нужен меч, — сказал незнакомец.

— Какой?

— Любой. И пояс.

— Все?

— Все.

Квинт принес ему меч. Я надел обычную легкую обувь.

Незнакомец подержал меч в руке, как-то очень неуклюже подержал, — и прицепил к поясу.

— Пошли, Гилденхом, — только и сказал он.

Вот так все просто. Вот так просто я покинул город, в котором впервые увидел небо, узнал об окружающем мире, совершил первое деяние, где стоял на страже и готов был простоять до конца жизни.

Мы выходили через главные ворота. Уютная домашняя башня осталась позади. Мой новый командир шел размашистым шагом, не оглядываясь, и полы серого плаща не поспевали за ним.

Я оглянулся несколько раз. Мне мешала одна назойливая мысль.

Я так и не купил расписанный драконами чайник и шесть одинаковых чашек.

О том, что моего спутника зовут Лайк Александр, я узнал только на четвертые сутки.

Сначала я даже не очень удивился. Вернее, совсем не удивился — не успел. Выйдя из города, мы направились к пристани. Два рыбака, добросовестно исполняя роль ополченцев, глазели на зеленое с фиолетовым оттенком море. Лайк (тогда я еще не знал его имени и для себя называл просто «человек в плаще») не захотел пробираться через альфийский лес, равно как и не захотел ждать корабля. От пристани мы повернули налево. Мы шли в Верхний Путь, ближайший от Златограда селентинский город.

День второй. Вообще-то мысль идти пешком туда, куда можно доплыть, для селентинца, мягко говоря, необычна. Но спорить… Я брел к неведомой цели, а когда идешь к цели, о которой тебе ничего не известно, кроме того, что она есть, — слушай старших и вспоминай курс военной теории для тяжелых пехотинцев. Ты знаешь, что все недаром, — и это главное; неизвестность, опасность, трудности пути — все оправдано, — и мир кажется большим, загадочным, невероятно интересным. Хотя что значит — кажется? Он на самом деле такой!

День третий. Места вокруг пошли абсолютно незнакомые. Здесь дозорный отряд тяжелой златоградской пехоты никогда не появлялся. Заповедный край. Пространство между замками. Но ведь как здорово: я иду, я открыт ударам справа и слева, — но готов отразить все удары, выйти победителем из любой схватки. Луций не раскается: при необходимости я смогу защитить этого Лайка…

День четвертый близился к концу, когда мы сели отдохнуть шагах в ста от воды.

Устал я все-таки. Для рыцаря преодолевать большие расстояния своим ходом — последнее дело. И если он специализирован для защиты — последнее дело, и если он рыцарь штурмовой — тоже, поскольку штурмовой пехоте удобней и привычней атаковать чужие позиции с моря. Мы не альфы. Вот те, говорят, полной армией через лес до Верхопутья за шестеро суток добегали. А нам еще переставлять ноги и переставлять.

Лайк Александр достал из мешка флягу, сделал несколько глотков и протянул мне. Кофе, напиток простонародья. Для крестьян, рыбаков и ополченцев. И чего он так к нему привязался? Человек явно не простой…

Сидеть было хорошо. Гораздо лучше, чем идти. Я подумал, что сидеть бы так и сидеть — глядя вдаль, никуда не спеша… И стоило мне об этом подумать…

— Гилденхом, — сказал Лайк, — узнай, что за холмом.

Я встал, опустил пальцы на рукоять и двинулся на разведку.

Итак: справа море и узкая песчаная полоса; слева трава, кусты с широкими, как лопата, листьями и редкие деревья вдалеке. Впереди холм и слева от него — холмик поменьше. Главное — правильно оценить ситуацию, учил Луций. Остальное вспомнит тело. При необходимости.

Обойти или подняться наверх?

Береговая линия за холмом, по всей видимости, поворачивает. Дьявол, и щит бросили на златоградском дворе! Правда, со щитом я бы далеко не ушел.

Все-таки лучше справа, по бережку, но на песок не заходить — на песке резко не развернешься и быстро не побежишь.

Говорят, здесь и на юг от Златограда, вдоль всего побережья, водятся громадные теплолюбивые рыбы. Когда лет пять назад недалеко от пристани затонул торговый корабль — никто не выплыл. Говорят, альфы умели ими управлять.

Еще говорят, что на исконном Западе море синего-синего цвета. Как флаг над крепостью. И лунная дорожка как молния.

Увидеть бы хоть во сне…

Холм был уже слева. Да, поворачивает берег. Поживее надо, поживей. Вот зайду я за тот камень, а там отряд ждет, при полном вооружении. Например, отряд этих… как их… А чей, собственно, отряд? Кто может в 311 году от основания поджидать в засаде воина-селентинца?

Альфы не могут. Нет больше альфов, всё, кончились. А те, что остались, давно уже подданные и граждане Селентины. Зеленое золото недаром идет один к одному с синим.

Всадники Солнца тоже не могут. Нет больше всадников Солнца, в помине не осталось. Последний голубоглазый воин геройски погиб лет сто назад, если не раньше. И золота их никто никогда не видел. Луций рассказывал, у них просто не было золота, не знали они собственных денег, а с нашими купцами расплачивались червленым, ярочьим, захваченным в походах на Волчий Замок.