Александр Матюхин - Миромагия

Вообще-то, он не был дипломированным экзорцистом. То есть, он не учился в семинариях, не заканчивал курсов по экзорцизму, не поступал в университеты (если вообще существуют университеты с подобной направленности). Просто у Семена был дар. Он мог видеть бесов в людях. И мог приказать им убраться. И, что самое интересное, бесы его слушались.

Впервые Семен разглядел беса в собственном отчиме — в семь лет. Отчим и без беса-то сильно смахивал на одержимого: много пил, ловил чертиков в пустой кухне и путал дверь туалета с дверью шкафа — но с появлением беса стал просто невыносим. И тогда однажды ночью Семен пробрался в спальню к родителям, положил отчиму ладонь на горячий лоб и приказал бесу убраться куда подальше. И тот убрался. Правда, отчим от этого лучше не стал.

В общем, будучи подростком, Семен прочитал десятки книг об экзорцизме, посмотрел множество фильмов, и пришел к выводу, что этот его дар — весьма полезная штука. Причем, под каким углом ни посмотри — всюду выгода. К восемнадцати годам Семен два раза попрактиковался на друзьях, один раз изгнал мелкого беса за деньги и успел даже заклеить симпатичную девушку, присутствовавшую на церемонии экзорцизма. Правда, их короткий роман не увенчался успехом, а Семен решил, что в амурных делах скорость — не главное…

— Конец света близок! — сказал бес из недр бабушки таким тоном, будто передавал прогноз погоды.

Родственники с ужасом попятились еще дальше. Семен робко улыбнулся. Ох, не любил он все эти разговоры. Ну, почему бы бесам просто не убираться восвояси — куда бы там ни было.

— Я бы дал вам месяц. — продолжил бес, — но, говорят, что осталось не больше двух недель. Привирают, конечно. У нас там, внизу сейчас будоражит всех. На самом деле пара дней — и все.

Семен решительно провел ладонью по горячему бабушкиному лбу.

— Изыди! — повторил он в третий раз. Обычно это помогало.

Бабушка тяжело вздохнула.

— Я зачем приходил-то, — произнес бес глухо, — передайте Маришке, что я ее все еще жду, не отвертится. Хорошо?

И, не дожидаясь ответа, бес провалился в тартарары. Лоб бабушки стремительно похолодел, дыхание сделалось ровным, с легкой хрипотцой, но уже совершенно не бесовский. Бабушка открыла глаза и внимательно посмотрела на экзорциста.

— Здрасте. — Пробормотал Семен. — С возвращением…

Господин Виноградов в задумчивости ходил по кабинету. Никак он не мог взять в толк, что же все-таки произошло.

Появление бродячего волшебника господин Виноградов помнил. Диалог с ним тоже (хоть и смутно). А дальше в голове заваривалась форменная каша. То есть, воспоминания отказывались быть воспоминаниями. Они больше походили на лоскуты рваной бумаги, на которых можно было урывками почитать о происходящем, но абсолютно ничего не понять. Это как пытаться вникнуть в налоговые декларации или разобрать почерк врача — непонятно, почти бессмысленно, но не оставляет ощущение, что где-то что-то упустил…

На столе стояла деревянная шкатулка, а возле нее блестели в свете лампы крохотные мензурки с грезами. О грезах господин Виноградов помнил. Грезы ему достались в подарок к покупке. Три пробные порции. И номер телефона, на случай, если захочется еще…

У господина Виноградова от волнения дрожали руки. Мензурки с грезами манили. Хотелось опробовать их прямо сейчас, немедленно, не дожидаясь окончания рабочего дня.

И еще шкатулка… Господин Виноградов смутно помнил причины, по которым не следовало открывать ценный подарок, но совершенно не помнил доводов, на которые он согласился. И ведь еще заплатил Вальдемару денег… а за что?

Господин Виноградов сел за стол и пододвинул шкатулку к себе. Внутри шкатулки что-то глухо перекатывалось. Подумав, господин Виноградов вызвал Наташеньку.

Наташенька выглядела задумчиво и в некоторой степени растерянно. Господин Виноградов бросил беглый взгляд на ее затуманенные глаза, на чуть взъерошенные волосы, на лишнюю расстегнутую пуговку белоснежной блузки, но мысли его были заняты другим.

— Наташенька! — Сказал господин Виноградов трагическим голосом (и потеребил, при этом, подбородок), — Видишь шкатулку?

— Вижу. — прошелестела Наташенька.

— И что думаешь по этому поводу?

— Прекрасный подарок. — Снова прошелестела Наташенька. — Интересный. Забавный. Идеально подходит для ситуации. Ваш сын будет очень доволен.

— Ты уверена?

— Абсолютно! — заверила Наташенька отстраненным голосом. — Я бы тоже обрадовалась такому подарку…

Если бы в кабинет господина Виноградова в эту самую минуту заглянул человек, не знакомый с ситуацией, он бы решил, что время здесь слегка замедлило свой бег.

— Мне кажется, имело бы смысл посмотреть, что там внутри… — задумчиво протянул господин Виногдрадов, теребя подбородок.

— Ни в коем случае! — сказала Наташенька.

— Почему?

— Есть причины!

Господин Виноградов хмыкнул.

— Какие такие причины?

— Вы не помните? Вальдемар сказал, что если шкатулку открыть до назначенного срока, то чуда не произойдет.

— А. Чудо. — понимающе буркнул господин Виноградов, тщетно стараясь извлечь воспоминания из глубин своей памяти. — И что за чудо? Он не говорил?

— Говорил. — Отозвалась Наташенька. — Но я не помню…

— Понятно. Ладно, не буду больше задерживать. Сделай-ка мне, пожалуйста, чай с молоком, то есть, тьфу, нормального кофе завари, а?.

Наташенька с готовностью исчезла за дверью, а господин Виноградов снова принялся бродить по кабинету, копошась, будто кошка в мусорном ведре, в собственных воспоминаниях.

А еще ему ужасно хотелось взять в руки ампулу с грезами. Просто так, подержать. А потом, может, отломить кончик и попробовать. Или пару капель на кончик пальца и потереть за ухом. Или…

Наташенька принесла кофе, и господин Виноградов плотно прикрыл за ней дверь. А потом подумал и провернул ключ в замочной скважине. На всякий случай, чтобы никто не смог зайти…

Крысолов поправил ворот плаща. Минуту назад он выбросил пустую коробку из-под рафинада в мусорный бак и вышел под дождь из темной и очень неприятной подворотни. Брокк любил темные места. Но проблема в том, что темные места, как правило, оказываются еще и чрезвычайно опасными… или противными… иногда там еще плохо пахло, валялись тонны мусора, что-то капало или журчало, бегали крысы и ворчали бомжи. В этой подворотне кто-то заботливо вывернул содержимого своего желудка в нескольких местах. Еще там, судя по всему, достаточно часто били бутылки. А около одной стены, замотавшись в мокрые газеты, будто в плащ, сидел неприметный серый зомби.